Британская дипломатия, действуя в Швеции, стремилась не только нанести ущерб Франции или укрепить Северный союз и свои связи с Петербургом. Пожалуй, не меньше значение для Англии имел интерес экономический. И хотя позднее английские историки в этом усомнились, настойчивость тогдашней британской дипломатии именно в экономической области говорит сама за себя. Английские купцы давно и безуспешно пытались проникнуть на шведский рынок. Но система таможенных ограничений в этой стране была такова, что для британских товаров путь в Швецию был, по существу, закрыт. В то же время Англия находилась в сильной зависимости от импорта шведского железа. При таких обстоятельствах англичане решили добиться своего окольным путем. Они предложили Швеции заключить не субсидный, а союзный договор, включив в него пункт о предоставлении сторонами друг другу статуса наиболее благоприятствуемой нации в торговле.
В Стокгольме на эту удочку клюнули и, когда Версаль в очередной раз отказался выплатить долг, приступили к переговорам с Англией. Шведское правительство рассчитывало, с одной стороны, использовать переговоры как средство давления на Францию. С другой стороны, оно планировало подписать договор не о союзе, а о дружбе. Тогда у Франции не было бы формальных оснований разорвать свой союзный договор со Швецией. Если бы это удалось, Стокгольм оказался бы в очень выгодном положении и продолжал бы получать французские субсидии, пользуясь выгодами от сотрудничества с Англией. Но шведские политики просчитались.
В Версале, узнав об англо-шведских переговорах, возмутились и решили действовать в отношении Швеции методом грубого давления. Это, в свою очередь, было ошибкой. Если бы Франция пошла на уступки, даже незначительные, англо-шведские переговоры наверняка были бы прерваны. Но, по мере того как французский посланник принимал в отношении шведского правительства все более вызывающий тон, в Стокгольме все сильнее склонялись в пользу договора с Англией.
Дела стали принимать интересный оборот, и Остерман получил из Петербурга указание - всемерно помогать англичанам. После этого переговоры стали продвигаться быстрее, и, наконец, в феврале 1766 года шведское правительство, отбросив последние сомнения, подписало с Англией договор о дружбе. Французский посланник, выждав, когда сейм подойдет к концу, явился к его председателю графу Левенгельму и заявил, что его двор считает "обязательства между Францией и Швецией прекращенными навсегда". Франко-шведский союз был разорван.
Как и в Швеция, панинская внешнеполитическая система вскоре начала приносить плоды и в Польше. После избрания в этой стране нового короля русским послом в Варшаве стал князь Н.В. Репнин, сменивший умершего Кейзерлинга. Репнин был человек умный, решительный и жесткий, а для дипломата, работающего в Польше в те времена, такие качества были, пожалуй, самыми полезными. Первое, что было поручено сделать Репнину после его вступления в должность, - это представить польскому правительству совместную декларацию России и Пруссии в пользу диссидентов. Хотя в декларации шла речь не только о православных, но и о протестантах, Репнину предписывалось прежде всего порадеть о правах своих единоверцев, а протестантов оставить попечению прусского короля.
Декларация вскоре была поддержана Англией и Данией, но дело об уравнении диссидентов в правах продвигалось с огромным трудом. Предоставление православному дворянству всей полноты гражданских прав означало, что оно сможет занимать и правительственные должности, а поделиться столь удобным источником доходов католическая шляхта категорически отказывалась. Борьба разворачивалась под предлогом защиты веры, причем католическое духовенство принялось раздувать откровенный религиозный фанатизм. Особенно старался краковский епископ Солтык. Пятнадцать секретарей писали ему пасторские послания в защиту католичества, которые епископ распространял по стране.
Поначалу Репнин хотел опереться на партию Чарторыйских, но вскоре понял, что с прежними союзниками договориться не удастся. Пока решался вопрос об избрании короля, союз с Россией был Чарторыйским нужен и выгоден. От Кейзерлинга они получали огромные субсидии и русские ордена, при его поддержке они обеспечили себе и своим ставленникам высокие и доходные должности. По требованию Чарторыйских и в помощь им в Польшу были введены отряды русских войск. Теперь магнаты, получив от России все, что хотели, собирались воспользоваться победой на королевских выборах для достижения собственных целей, не считаясь с интересами России, Чарторыйские пытались хитрить, уверяя Репнина в своем расположении к Российской империи и сваливая все неудачи на короля, но русского посла провести было трудно.
