Ему нравилась новая подпольная жизнь. Люди тут были другие, живущие ради куда большего, чем сытое брюхо и теплая конура. Вот только плен разрушил планы.
После возвращения из плена, всё изменилось. Ему больше не доверяли в подполье, вся их ячейка была арестована. Его переправили в Туймазы, а потом в Кумертау — нищий город народников, находящийся в кольце блокады. Он, как и прежде чинил оружие, но куда важнее оказались боевые навыки. Ким начал готовить бойцов-народников, учить их стрельбе, ориентированию, засадам и бою с армейскими частями. Но когда он начал думать, что жизнь наладилась, его ждало назначение в Сибай.
* * *
Заводской гудок заставил дрожать стекла.
Посетители столовки быстрее застучали ложками и потянулись с пустой посудой к прилавку. Бородач помахал Киму на прощание и пошёл с толпой к воротам, ведущими в шахты. Кореец остался один в опустевшем зале — голову туманил хмель, и не хотелось никуда идти. Через несколько минут Клёцка выгнал его из столовой и закрыл за ним двери.
Над стенами города поднималось солнце. Ким постоял на площади, глядя на тех, кто не нашёл работу — они разбрелись по городку. Те, кто был посильнее, отправились к воротам: несколько копеек можно было получить, принеся в город дрова, которыми отапливались бараки. Почему те назывались палкой дров, он узнал от Гамир-абы. Оказалось, что палка дров — это хорошее бревно.
Ким решил пойти к воротам, ведущим во внутренний город, и попытать ещё раз счастья. Он понимал, что шансов особых нет, но решил, что хуже не будет. Ким постучал в дверь — распахнулось решетчатое окошко с незнакомым охранником. Ким разочарованно вздохнул, он надеялся, что там будет Искандер. Тот был единственным охранником, кого он знал в проклятом городе.
— Что нужно? — грубо спросил незнакомый охранник.
— Добрый день, уважаемый. Похоже, вышла накладка. Я механик. Меня пригласили из Кумертау, — сказал Ким уверенно. Он понимал, что это ни капли не убедит настороженного охранника в окошке — каждый второй приехавший в Сибай на заработки врал, что он врач или энергетик.
— Не смеши. Однорукий? — рассмеялся охранник. — Вали отсюда.
— Постой. Скажи, комендант не выходит во Внешний город? Может, получится с ним поговорить?
— Да что ему тут делать, — рассмеялся охранник и захлопнул окошко.
Ким отошёл от ворот и сел на бревно у стены одного из бараков. Хмель отступил, и он почувствовал, что у него совершенно нет сил. Мысли Кима опять вернулись к плену у ордынцев и ночному разговору с Василем. Кореец понимал, что сам был виноват — он дал Василю обильную почву для подозрений, когда решил геройствовать. Сейчас Киму оставалось надеяться только на крепость легенды. Он не сомневался — если законник позвонит в Кумертау, там подтвердят, что Ким действительно механик, а в Уфе подтвердят, что он был в армии и воевал на Западе.
Ким направился к опустевшему зданию администрации, перед которым осталось стоять пять человек. Один из них был мужчина из Белорецка, потерявший жену, — он был безучастен и тих. Ким встал рядом с ними — иногда днём можно было найти небольшую работу. Через час, когда Ким основательно замерз, к зданию вышел Клецка.
— Ну, кто палку дров принесёт? Денег не дам, но покормлю, — сказал он. Все пятеро, кроме Кима, без слов поднялись и направились к воротам.
— Эй, однорукий, а ты что, не пойдёшь? — окликнул его Клёцка.
Ким покачал головой.
— Не смогу, — сказал он с кашлем. — Может, другая работа есть?
— Есть, — рассмеялся Клёцка, — городской сортир нужно почистить. Возьмёшься? Работа грязная, но завтра весь день кормить буду. Ну и одежду дам и в душ потом пущу. У меня при столовке гостиница для торгового люда, там свой душ есть.
Ким выругался, колеблясь — в туалете при харчевне его наверняка ждали авгиевы конюшни. Но три раза поесть горячее… А еще душ — он понял, что уже несколько недель не мылся. Ким кивнул, пока кабатчик не передумал.
— Добре, — сказал Клёцка, — идем, снаряжу тебя. Но попробуй схалтурить или одежду продать — в карцере тебе почки отобьют. Понял?
* * *
Через два часа Ким закончил оттирать кафель.
