В таком сопровождении отправил я в Куйбышев и посольские поезда, и все они прибыли на место благополучно. Тут же, в этот или следующий день, Сталин дал новое задание: вывезти из Москвы архивы. Сказал:
— На Вашу ответственность.
— Первыми вывезем архивы партийные и Наркомата внутренних дел? — спросил я.
— Нет! — сказал он. — в первую очередь архивы Наркомата обороны. Завтра доложите исполнение.
Я посмотрел на часы. Был девятый час вечера. Вернулся в управление, на Арбат, на улицу Фрунзе. С первого этажа и до нашего, до четвертого, на лестницах и в коридорах стояла очередь представителей из наркоматов и прочих учреждений. Ждали пропуска на погрузку людей и имущества. Прямо в кабинете меня ждал товарищ из НКВД. Объясняю ему, что первыми отправим на восток архивы Наркомата обороны. Он начал было шуметь, но я предупредил, что это указание с самого верха, он понял и. ушел в очередь.
Я вызвал помощников, и мы до пяти утра выдавали людям пропуска на погрузку архивов. В эту же ночь на Курском вокзале формировались поезда. Закончив дела в учреждении, мы поехали на Курский вокзал. Толпы людей и сотни машин заполонили площадь. Все рвутся на погрузку, среди особо активных почему–то преобладают директора магазинов и продуктовых баз. Мы еле пробились сквозь толпу внутрь вокзала. Первым долгом надо было утихомирить людей, наэлектризованных паническими слухами. Мы с адъютантом Николаем Туровниковым сутки назад испытали на себе, что такое слухи. Возле пригорода, в Химках, на мосту, нашу машину обстреляли. Потом старший патруля объяснил, что ему приказано обстреливать всех, кто подъезжает к мосту, потому что, по слухам, немецкие мотоциклисты уже вскакивали в Химки, на московскую окраину. Поэтому, приехав на Курский вокзал, я объявил из радиорубки на всю площадь, что слух о том, что немцы ворвались в Москву с Можайского шоссе, вздорный, что прошу товарищей соблюдать порядок и что его несоблюдение будем карать по закону военного времени. Это привело толпу в чувство, и погрузка дальше пошла без суматохи и толкотни и только по нашим пропускам.
В девять утра поехали в Наркомат обороны. На улице уже снежно, морозец, а мы в фуражках. Едем по улице, видим витрину магазина с зимними шапками, и двери настежь. Дал я деньги Коле Туровникову, чтобы купил нам, четверым, меховые шапки. Он скоро вернулся с шапками и с деньгами. Платить, говорит, некому, в магазине ни души. Пришлось вернуть шапки на место, найти милиционера, он сообщил, куда надо, про этот брошенный магазин. В дальнейшем пути на Арбат видели еще несколько брошенных магазинов с распахнутыми дверьми.
В Наркомате обороны все были на своих местах, кроме хозяйственников. Зашли в столовую. Пусто. Мы со вчерашнего дня ни ели, ни пили, а тут и чаю горячего нет. И начальники продснабже- ния, и подчиненные — все исчезли.
По телефону я сообщил Сталину, что поезда с архивами отправлены на Восток и, по докладам военных комендантов, уже прошли Рязань. Доложил о бегстве торговых работников и снабженцев, о том, что видел на улицах и в нашем наркомате. Сталин сказал:
— Хорошо, что обратили наше внимание. Мы наведем порядок.
И действительно, несколько часов спустя милиция и военные
патрули навели в Москве и на ближних дорогах жесткий порядок, применяя к паникерам самые крутые меры. Что касается нашей столовой, то и в ней появились повара, хозяйственники, официантки. Кто их разыскал и вернул, не знаю, но с ними появились еда и питье и даже наркомовские порции вина. Полковник, ведавший в Наркомате обороны снабжением, был изловлен в груженной машине под Москвой, отправлен в военный трибунал, а из трибунала в штрафную роту. И еще легко отделался.
После напряженных дней 15–17 октября деловая жизнь Москвы вошла в нормальную колею. Досаждали непрерывные авиационные налеты. Фронт остановился в 60–70 километрах от Москвы. Перелетев линию фронта, фашистские бомбардировщики спустя 15–20 минут уже появлялись над центром Москвы, поэтому бороться с ними было трудно. Для того чтобы воздушные налеты не прерывали оперативного управления войсками, транспортом, да и всей деятельностью, питающей боевую жизнь фронта, управленческие аппараты перешли в бомбоубежища. Одно из главных было создано в станции метро «Кировская». Там, в глубоком подземелье, разместились оперативные звенья основных правительственных, партийных и военных учреждений, снабженные устойчивой и многоканальной связью. Мне там тоже выгородили фанерный кабинетик.
