Мы прошли в комнату, и Кот познакомил меня с собравшейся компанией, называя всякий раз имя и должность, видимо, для того, чтобы у меня создалось впечатление, что я играю с сильными мира сего. Ну а с меня это все как с гуся вода. Передо мной промелькнули какие-то расплывчатые очертания адвокатов, какой-то главный управляющий чем-то там, некто, кого я принял за известного гангстера.
Но за стол меня пока не приглашали.
– А мистер… – Я усиленно пытался вспомнить имя Косматого. – Мистер Бернс не присоединится к нам?
– Не в этот раз, – любезно ответил Кот. – Кажется, сегодня вечером он занят.
– Мистер Бернс не член «Бумажного Сообщества», – пробрюзжал круглолицый толстяк в розовой рубашке. – Он иногда посещает наш клуб, но это еще ничего не значит. Он не… – толстяк взмахнул рукой, словно пытаясь собрать слова в воздухе, – полноправный член клуба.
Я не мог определить, является ли полноправным членом этот толстяк, но уж полновесным он был, это точно.
– Но я-то полноправный пес, – ревниво заметил Пучок, поглядывая на меня. Сейчас он, с закушенной верхней губой, напоминал Бенито Муссолини, ждущего аплодисментов после произнесенной речи.
Кот снисходительно кивнул.
– У Стивена всегда есть собственное мнение по любому поводу! – прокомментировал он, с усмешкой поглядывая на толстяка, точно отец на своего отпрыска, сделавшего пирсинг. Толстяк самодовольно хрюкнул.
Кот обратился ко мне:
– Секунда пояснений, мистер Баркер. «Бумажное Сообщество» является школой покера, но основная функция его не в карточной игре. И существуют некоторые формальности, которые мы соблюдаем перед игрой. Не члены клуба не могут принимать в этом участия, но для вас мы сделаем исключение. Вы станете свидетелем наших ритуалов. Прошу вас, выбирайте напитки, Дженкинс нальет вам, чего пожелаете. – Он простер руку, и я обернулся, чтобы посмотреть, на что он показывал, как раз за моей спиной.
Казалось, из его пальцев вырвался ослепительный свет, ударившись в стену. Зажмурившись на миг, я понял, что это. В нише был устроен бар, напоминавший хрустальную пещеру, с подсветкой, зеркалами, подвешенными над стойкой фужерами. В глубине медово светились коньяки, янтарно переливались бутылки с виски, искрились ликеры, урчал холодильник с прохладительными напитками. Из-за многочисленных зеркал трудно было определить, даже примерно, вместимость этого домашнего бара, где кончаются галереи и батареи бутылок и гирлянды, висящих вверх ножками разномастных рюмок, а где начинаются их отражения. Старинные бутыли коллекционного бренди, ультрасовременные сосуды с водкой, миксеры-шмиксеры, фильтры, щипцы – все сверкает. Границы между реальностью и ее отражением различить не представлялось возможным.
– Рекомендую «Реми Мартен» 1901 года, – сказал Кот с гостеприимной улыбкой.
– А… лимонад у вас есть? – спросил я. Все-таки лучше держать голову ясной в незнакомой компании.
– Воодыыы! – проскулил Пучок.
– Лимонад «R. Whites»? – сказал Кот. Глаза его при этом округлились, и в них явно читался вопрос: «Вы один из нас?»
– Naturellement,[2] – откликнулся я, – и можно воду для собаки?
– «Сан-Пелегрино»?
– Bien sûr,[3] – ответил я, поражаясь собственной памяти.
Кот сделал знак дворецкому, и тот поспешил к холодильнику.
В то время как он занимался напитками, Кот присел за стол и ждал, пока слуги перестанут суетиться.
Как только я получил свой лимонад, с отпечатком пальца на стакане, а пес – серебряную миску с минералкой, все приступили к ритуалу. Восемь мужчин за столом соединили руки, как на спиритическом сеансе, и Кот начал монотонно бубнить:
– Вспомним на этом собрании, – говорил он, – тех, кто менее счастлив, чем мы. Давайте же вспомним о голодающих детях, о больных, несчастных, обиженных судьбой, о целых нациях, погруженных в нищету. Давайте вспомним их и вспомним о том, кто мы такие.
– Мы помним их и знаем, кто мы такие, – так же монотонно отозвались остальные.
– Шайка отъявленных мерзавцев, вот кто вы такие, – подал голос пес, морща нос от колючих пузырьков. – Впрочем, меня ведь никто не спрашивал.
Я шикнул на него – точнее, зыркнул глазами. Эту манеру я наследовал от мамы – обычно именно так она успокаивала меня при гостях, когда мне случалось не в меру развеселиться.
