Люси стала разворачиваться – еще минута, и машина Линдси оказалась бы в западне.
Оказалась бы, если бы это была одна из обычных машин, которые запрудили все дороги и годны разве что развозить детей по школам. Но у Линдси был лендровер «Дискавери», который недаром выбирают спасательные службы.
В конце тупика Линдси вышибла хилую металлическую ограду и, развернувшись на достаточно высокой скорости по лесу, вырвалась на асфальт.
– Неудачник! – крикнула она сквозь всегда открытое окно, проезжая мимо. – Не знаю, как я терпела тебя так долго. Я уезжаю в прекрасное будущее. Привет сокамерникам! А-а-а!
Последний возглас относился к возникшему на дороге велосипедисту. Пытаясь избежать столкновения, драгоценный автомобиль Линдси вильнул в сторону, скатился на обочину и перевернулся.
Все, что осталось от этого призрачного велосипедиста, – это мелькнувший светящийся в тумане силуэт розовой майки, тусклое сияние старых фонарей и звонок, донесшийся из-за поворота, за которым он скрылся вместе со своим допотопным двухколесником.
«Дискавери» лежал в канаве. Задний откидной борт раскрылся, и из машины высыпалась куча бумаг, точно хвост кометы.
– Чертов велосипедист! – вопила Линдси, стуча кулаками в закрытое левое стекло, точно злой дух, запертый в бутылку. – Вытащите меня отсюда!
В этот момент подъехала Люси, и мы приступили к загрузке.
– Сволочи! – доносились крики моей бывшей подруги. Она пыталась выбраться из машины, но ей мешал это сделать бегавший вокруг Пучок. Он яростно атаковал каждую ее попытку выбраться через заднюю дверь.
Наконец мы закончили. Я забрал Пучка и, садясь в «минивэн», услышал всхлипывания Линдси:
– Я же тебя любила…
Должен сказать, эта перемена в ее поведении на миг остановила меня.
– Прощай, Линдс, – сказал я. – Будь осторожнее. Я верю в тебя.
– Вперед! – Я втиснулся в забитый бумагами «минивэн», и машина рванула по дороге.
Золотые пески австралийского пляжа льнули к берегу, точно пес к ногам всепрощающего хозяина.
Бесконечный песок, тропический закат и самолет, который гнался за ускользающим светилом, как собака за летающей тарелкой. Словом, чистый рай.
Все получили свое: Кот встретился с судьями, которых не знал, и полицейскими, купить которых не мог, потому что Майлс сделал щедрый взнос в фонд полицейских вдов и сирот как раз накануне обращения к шеф-констеблю полиции. Линдси добросовестно выполнила свою работу по очистке сейфа от документов. Она даже скинула на дискеты файлы из электронной почты Тиббса, так что теперь он был засвечен полностью.
Меня же по счастливой случайности в зале суда не оказалось, и никто не знал, где я, кроме трех существ на свете: Майлса, Люси и собаки.
Имея собственный самолет, можешь позволить собаке сидеть в кабине пилота.
– Посмотри на этих людей, они точно муравьи, – заметил пес, выглядывая из окна.
– Они и есть муравьи, дурачок, мы же еще не взлетели.
Мы сдружились с Майлсом, и один его приятель подбросил нас до Австралии на своем самолете, хотя псу по пути приглянулись очертания Кореи.
– Там едят гамбургеры с собаками, – предупредил я, осторожно перемещаясь по аэропорту.
– Неплохо поесть в хорошей компании, – обрадовался пес.
– Ты не совсем понял, – принялся объяснять я ему, что имелось в виду. Как всегда, это заняло у меня уйму времени.
Оказалось, на Золотом Береге не хватает собачьих приютов. Майлс посчитал, что, учитывая мой опыт работы в сфере недвижимости, я мог оказаться идеальной кандидатурой, чтобы заняться этим, исполняя последнюю волю его матери, и вбухал в строительство «собачьих домов» все наследство. Первоначальный взнос был невелик, мы выудили из бумаг Кота 600 000 фунтов в банковских поручениях. Вы можете назвать это воровством, а я – справедливым воздаянием. На них был куплен прекрасный дом с видом на море, и еще осталось достаточно денег, чтобы платить мне жалованье за руководство концерном имени Эдит Кэдуоллер-Бофорт.
Что случилось с Линдси? Ну, с ней-то все в порядке. Она вот уже второй год сидит в чартерстаунском поместье по шею в грязи и моих долгах, пока не проложили нормальные подъездные дороги и не вырыли дренажные канавы.
