– Все бумаги? – поразилась она.
– Все, имеющее отношение к этому проекту, над которым мы с тобой работали. Больше ничего сказать не могу.
– Какое прослушивание, что ты? И почему тогда говоришь по этому телефону о…
– Все, больше ни слова. Буду ждать тебя на… – но тут я еще не придумал. Посмотрим на ходу. – Перезвоню позже.
– Черт, – запаниковала она. – Этот придурок бросил меня по уши в своих долгах, а теперь еще хочет испортить мне всю оставшуюся жизнь. Какой у тебя шифр в сейфе?
Я посмотрел на пса. Он переминался с лапы на лапу. Четыре лапы. Ничего лучшего в голову не приходило. Люси говорила, что любой шифр – обычно первые четыре цифры. Чтобы не забыть.
– Код простой, – сказал я, – один, два, три, четыре.
– Погоди, запишу… Такой же, как твоя сигнализация! Послушай, а Дженкинс не может этого сделать?
– Я не доверяю этому обормоту.
Последовала краткая пауза. Затем она сказала доверительным тоном, в котором слышалась такая знакомая решимость:
– Понятно. Не беспокойся, Майк, я ценю это. Ты можешь на меня положиться.
– Позвоню потом, – пробубнил я. – С другого телефона.
– Я от тебя без ума, – сказала она.
– Да… – сказал я, добавив к этому неопределенное кошачье междометие, и отключился.
Майлс недоуменно посмотрел на меня:
– И что дальше?
– Появился проблеск надежды!
– Это у вас он появился. Тиббс все равно у меня на крючке, ему не уйти, так же как и вам.
– И что же. – Я посмотрел на пса. – Вы собираетесь разлучить меня с моим единственным другом.
– Да, – коротко кивнул Майлс. – Это дело решенное.
– О нет, – заскулил Пучок, тычась ему в ноги. – Мир не может быть так жесток.
Майлс посмотрел на него, недоверчиво покачивая головой.
– И в чем же состоит ваш план? – спросил он.
Дело в том, что еще с детства у меня был готов план на все. Недаром мать, когда я особенно доставал ее, называла меня «зеленозадой мухой». Например, я всегда имел наготове водяной пистолет, чтобы достойно встретить марсиан, если они появятся на пороге. Ядерная война меня тоже не застала бы врасплох – я всегда был готов укрыться под столом или за диваном. Миноносцы, преследующие в ванной мою субмарину, тоже были мне не в диковинку: я зажимал нос и залегал на дно, чем особенно выводил из себя маму, которой приходилось убирать с пола последствия морского сражения. Словом, из таких вот мечтателей вырастают классические взрослые лентяи, готовые, в принципе, ко всему.
Однако сейчас как раз был необходим такой неожиданный, сумасбродный поступок. Это был наш единственный шанс – нанести удар еще не пришедшему в чувство противнику.
Да, у Майлса были шансы доказать нечестность сделки в суде, но на что мог рассчитывать мой адвокат, обращаясь к суду: «Господин судья, господа присяжные, прошу поверить в честность и добрые намерения моего подзащитного, профессионального агента по торговле недвижимостью». Такое парадоксальное заявление могло вызвать только смех или оторопь в зале. В английском суде не принято верить агентам.
– Собак не возим! – заявил таксист.
– Два счетчика! – сказал Майлс.
– Только не пускайте его на сиденье, – буркнул водитель.
– Не пустим! – заявил я.
Мартина мы оставили на стоянке дожидаться следующего таксомотора – ему требовалось добраться до травмпункта. Нам же нужно было торопиться.
Тяжелый туман нависал над дорогой, и это означало, что мы не сможем совершить поездку, которую я запланировал, на машине. Но в этом была и позитивная сторона: Кот тоже не скоро сможет вернуться домой, ведь не поедет же он поездом, где можно случайно столкнуться с плебеями. Скорее всего, он останется в отеле и будет отсыпаться, пока не спадет туман. А мы за это время успеем кое-что предпринять. Что именно мы будем предпринимать, в тот момент я еще не решил. Единственное, что было вполне очевидно: если мы заставим Линдси вынести папки с документами из дома Кота, то сможем явиться к нему, имея в руках большой козырь. Я набрал домашний номер Кота.
– Да! – откликнулся ленивый голос дворецкого Дженкинса.
– Скоро подъедет девушка по имени Линдси. Ее надо пропустить в мой кабинет.
– Мне-то что, – буркнул Дженкинс. Именно такой реакции я и ожидал. Миссис Кэдуоллер-Бофорт он служил ничуть не лучше.
