случайно наслышан о биографии Карахана или проштудировал ее?
— Да, и во время нашей брестской поездки…
— Простите, с Чичериным вас свел Брест?
— В какой–то мере и Брест…
— В сложной брестской коллизии вы были с ним единомышленником?
Карахан сделал паузу, она была сейчас больше обычного долгой — эта очередь вопросов могла ему и не понравиться.
— Считал за честь быть единомышленником Чичерина, — его взволновал последний вопрос, медленно выступил румянец, он был густо–бордовым, плотным. — И впредь сочту за честь быть его единомышленником…
Он быстро выпил свой чай и встал.
— Простите, господа, что прервал ваш разговор, — произнес он, румянец еще удерживался на его щеках. — Хотел уйти, да отступать было поздно, — он поцеловал руку хозяйке, пожал руки гостям, — Станислав Николаевич, проводите меня…
— Что же вы так быстро, Лев Михайлович? — спросила хозяйка и украдкой взглянула на мужа. В ее взгляде Сергею привиделся укор.
Когда Крайнов, провожавший Карахана, вернулся к гостям, по всему, он был встревожен. От взгляда Буллита, которым он с пристрастием измерил хозяина, не ускользнуло это.
— Он так говорил о комиссарах, будто сам был комиссаром? — спросил Буллит, помешивая чай.
— Это каким же образом… комиссаром? — спросил Крайнов, его недоумение было искренним.
— Комиссаром при Чичерине… — уточнил Буллит, не поднимая глаз от стакана с чаем.
— Moi быть и комиссаром, и тут нет ничего плохого, — парировал Крайнов, ему показалась реплика Буллита не очень–то корректной. — Но в данном случае это как раз не так… Нынешнее положение Карахана определено Чичериным, при этом, как вы верно заметили, в дни Бреста… — он задумался, очень хотелось, чтобы его ответ был для гостей убедительным. — Не комиссар, а советник, вернее даже, советчик. Для нас дипломатия — дело новое… — он говорил больше обычного медленно. — К тому же, несмотря на разницу в характерах, у них есть общее: они пришли из революции…
— Карахан — вам друг? — спросил Буллит и поднял глаза на Крайнова, кажется, впервые, как начался этот тур беседы.
— Я знал его по Петрограду… — был ответ Край–нова.
— По Октябрю? — пытался уточнить Буллит.
— Да, по рктябрю, он входил в Военно–революционный комитет…
— Теперь вижу, он вам друг… — подытожил Буллит.
— Как сказал Карахан, сочту за честь… — согласился Крайнов — понимал, что это можно было и не говорить Буллиту, но не мог отказать себе в удовольствии.
Они возвращались от Крайновых тем же путем, но на этот раз дорога показалась им много длиннее — дума трудная была их спутницей.
— Вы что–нибудь поняли из рассказа господина Крайнова, Стеф? — спросил Буллит, когда справа от них возникли купы Александровского сада.
— А вы?
— Он не верит в долгую жизнь Колчака! Не без причин, так?
Стеффенс смолчал, оставив за собой право ответить на вопрос Буллита.
Однако как бы ответил на этот вопрос Цветов? Кстати, какой ответ на это даст Крайнов? И дал ли он его, этот ответ, сегодня? Дал, разумеется. В словах Крайнова, в намеках, в самом тоне того, что говорил Станислав Николаевич, в самой непредвзятости был этот ответ. Очень важно: непредвзятости. Наверно, у Крайнова это получилось само собой, в силу натуры его. Но, если бы Станислав Николаевич избрал эту линию поведения сознательно, он должен был вести себя только так. Не ясно ли, что Буллит пошел в Замоскворечье не праздно. Он пошел туда, чтобы получить ответ на вопрос, для него осевой: Колчак?! Как можно предположить, сама миссия в Москву имеет смысл в зависимости от того, какой ответ жизнь дает на этот вопрос — Колчак… Все–таки есть в природе того, что мы зовем случаем, всевластная сила! Где Край–нов и какое он может иметь отношение к миссии Буллита, а вот по железному кодексу случая выбор пал на него и именно Крайнову выпал жребий отвечать на сомнения Буллита…
Они возвращались в гостиницу, ветер дул в спину, шаг был спорым.
— И все же, Стеф, мне важен ваш ответ. Как вы думаете?.. — Буллит замедлил шаг. — Колчак?
Вопрос Буллита застал Стефа на краю тротуара, он шел все это время своей дорожкой.
— Колчак? — с настойчивой и испытующей внимательностью Стеффенс взглянул на Буллита. — Чтобы ответить на ваш вопрос, его надо изменить: «Пойдет ли Россия за Колчаком?» Нет, не историческая Россия, а Россия, пережившая Февраль, а потом Октябрь? — Старую Россию он на свой лад назвал «исторической». — И тот ли это человек, чтобы за ним пошла Россия? Нет, я не отвечаю на вопрос, я его просто правильно ставлю…
