— Это безусловно, — сказал Волгин, — и закономерно. Я хочу выйти отсюда и увидеть ваш мир. Надеюсь, что этот разговор вас успокоил и вы не будете больше терзать свою совесть. Десять лет своей жизни отдали вы, чтобы вернуть жизнь мне. Могу ли я не ценить этого?
Он протянул руку. Люций порывисто схватил ее.
— Спасибо вам, Дмитрий! — сказал он. — Вы сняли с меня большую тяжесть. В течение столетий люди постепенно привыкли больше всего уважать человека и его свободную волю. Сознание, что мы распорядились вами без вашего согласия, угнетало меня, несмотря на решение, вынесенное Советом.
— Я понимаю. В мое время только у нас, в Советском Союзе, люди думали о других людях. Теперь это происходит по всей Земле. Так и должно было случиться, мы знали об этом еще в двадцатом веке. Я счастлив, что история шла тем путем, в котором мы не сомневались. А после моей смерти были на Земле войны?
Люций улыбнулся. Он с радостью видел, что лицо Волгина несколько оживилось, утратив свою каменную неподвижность. Он ответил веселым голосом:
— Вашим вопросам, Дмитрий, не будет конца. Так мы никогда не выйдем отсюда. Одевайтесь и покинем это помещение, которое вам так надоело. Вы все узнаете постепенно, от людей, которые больше меня знают о том, что вас интересует. Любой ученый будет рад объяснить вам все, что вы пожелаете. Все человечество ждет вас нетерпением. Вы самый известный человек на Земле.
Волгин невольно засмеялся. Слова Люция, к его удивлению доставили ему что-то вроде удовольствия.
«Интересно, — подумал он, — сохранилось ли у людей чувство тщеславия? Если судить по тому, что у них исчезли из обихода фамилии, то вряд ли».
Он стал быстро одеваться. Случайно его взгляд остановился на ясно видимом шраме с левой стороны груди. Шрам, которого раньше не было, давно интересовал его, но на вопрос об этом Люций ни разу не захотел ответить.
— Может быть, сейчас, — спросил Волгин, — вы объясните мне, откуда у меня этот шрам?
— Я уже говорил вам, что отвечу на любой вопрос, если только он в моей компетенции. Это след операции, но он скоро совсем исчезнет. Полтора года вы лежали без сердца, которое Ио реставрировал отдельно от остального тела.
Он сказал это спокойно, с таким выражением, как будто ничего особенного здесь не было, но Волгин почувствовал сильное волнение. Пропасть, отделявшая этот мир от его прежнего, предстала вдруг перед ним во всей своей необъятности.
«Мне надо привыкать к таким вещам, — подумал он. — То, что казалось немыслимым в двадцатом веке, теперь естественно. Подобные сюрпризы будут встречаться на каждом шагу».
Одевшись, Волгин посмотрел в зеркало, которое оказалось висящим возле его постели. Он остался доволен своей внешностью. Своеобразный костюм девятого века шел ему. Только борода, выросшая за это время и сильно изменившая лицо, была ему неприятна.
— Я не хотел бы выходить отсюда в таком виде, — сказал он. — Нет ли у вас бритвы?
Люций протянул ему какой-то предмет, ничем не напоминавший бритву. Это была ручка, сделанная как будто из пластмассы. На ее конце помещался маленький валик из того же материала.
— Что это такое? — спросил Волгин, с интересом рассматривая совершенно незнакомую ему вещь.
— То, что вы просили, — ответил Люций. — Бритва. Правда, у нас она носит другое название. Я специально запомнил слово «бритва», предвидя ваш вопрос.
— В наше время, — сказал Волгин, — такая вещь никак не называлась, потому что у нас таких не было. Наша бритва имела совершенно другой вид. Как же пользоваться этой?
— Проведите валиком по тем местам, где хотите удалить волосы.
— И только?.. — сказал Волгин.
Бритье по способу восемьсот шестидесятого года Новой эры заняло не больше полминуты и очень ему понравилось. От прикосновения валика волосы исчезали, как по волшебству.
Закончив эту несложную операцию, Волгин внимательным взглядом осмотрел себя с головы до ног. Он понимал, что его появление привлечет огромное внимание, и ему хотелось произвести на новое человечество по возможности хорошее впечатление. Он попросил у Люция гребень и был слегка разочарован, получив самый обыкновенный привычный предмет.
