Пассажиры молчали. Волгин взял руку Марии и не выпускал ее до самого приземления.
— Ты не забудешь, — прошептал он, когда на горизонте, среди лазурного моря, показался Кипр. — Я хочу увидеть тебя первой, когда открою глаза.
Она молча кивнула, потом порывисто обняла его и поцеловала:
— Прощай, Дима!
— Почему «прощай»? Нет, до свидания!
На острове с нетерпением ожидали Волгина. Все было готово. Он сам просил, чтобы не затягивали процедуру и сразу, когда он прилетит, приступили к делу.
Как только арелет опустился на землю, Волгин, одного за другим, обнял всех, кто был с ним. И первым вышел из машины.
Его встретили пять человек во главе с Ио. Люция вообще не было на Кипре. Не в силах присутствовать при смерти своего названого сына, он простился с ним накануне. Это прощание было тяжелым для обоих.
— Не сомневайся ни в чем, — сказал Волгин, в последний раз обнимая Люция. — Я благодарен тебе за свое воскрешение. И мы скоро увидимся.
— Я ни в чем не сомневаюсь, — ответил Люций. Он сомневался во многом.
Если было более чем вероятно, что Волгин оживет еще раз, то с самим Люцием дело обстояло не так. Анабиосон на столь долгое время еще никогда не применялся. Чем он может окончиться, никто не мог знать.
— Ты готов? — спросил Ио.
— Готов. Пошли!
Не оборачиваясь, Волгин быстро направился к зданию, на которое ему указали. Пять человек пошли за ним. Он знал, что вся Земля увидит его последние минуты. Те, кто прилетел с ним, тоже смогут, если захотят, видеть его до конца. Он надеялся только, что Люций исполнит свое обещание и не подойдет к экрану.
У самой двери Волгин оглянулся. Арелета и провожавших его людей не было видно — их скрывали кусты и деревья. Вероятно, все уже ушли в главное здание, где находился экран.
Долгим взглядом Волгин окинул роскошную природу, окружавшую место его погребения. Небо было безоблачно, и ослепительным диском сияло на нем солнце.
Все может измениться за долгое время, за тысячу сто шестьдесят лет, но если он снова вернется к жизни, солнце встретит его, как встретило полгода назад, по выходе из лечебного павильона. Вечное, неизменное, родное Солнце!
Его горячие лучи, ласково касавшиеся лица Волгина, были последним его ощущением в конце второй жизни. Все, что происходило потом, прошло для него, как во сне.
Лифт опустил их на сто метров в глубь земли.
«А ведь я так и не увидел Эйфелевой башни, — почему-то пришло в голову Волгина. — Я думал о ней в последние дни моей первой жизни. Шел дождь, и ее не было видно».
Башня все еще стояла, он знал это.
И вдруг ему показалось, что не было никакого воскрешения, не было жизни в девятом веке Новой эры. Его привезли из Парижа, а не из дома Мунция на берегу Средиземного моря. Иллюзия была так сильна, что он обернулся, ожидая увидеть Михаила Северского, брата Ирины, который должен был сопровождать его по пути к могиле.
«Что-то не в порядке у меня в голове», — подумал Волгин.
Но он тотчас же забыл об этом. В эти минуты Волгин жил, думал и двигался, как в тумане.
Металлические стены подземной комнаты, массивные аппараты, окружавшие со всех сторон прозрачный саркофаг, люди, одетые в белое, — все это прошло мимо сознания. Волгин автоматически исполнял то, что ему говорили.
Его попросили раздеться. Он послушно снял бывшую на нем одежду, отцепил Золотую Звезду и передал ее Ио. Потом с чьей-то помощью натянул плотное, сильно сжимавшее все тело трико.
Ио протянул руку, и Волгин машинально пожал ее.
Его лицо закрыли прозрачной, как будто матерчатой, маской — она словно прилипла к коже.
Люди, одетые в белое, взяли его под руки и подвели к саркофагу. Он лег и не почувствовал, что под ним. Как будто вода или сжатый воздух. На секунду Волгин вспомнил состояние невесомости, которое он испытал на борту «И-76». Это было похоже на то, что он испытывал сейчас.
Ему раньше подробно описали всю процедуру. Замораживание будет медленным и постепенным, предварительно его усыпят.
Подошел Ио.
— Ты готов, Дмитрий? — спросил он еще раз.
— Да.
Еще немного, несколько мгновений — и конец… Проснется ли он когда-нибудь?..
Что-то вроде страха шевельнулось в душе Волгина.
