Прямо напротив Волгина на двери одной из кают вспыхнула большая цифра «42». Он указал на нее остальным.
— Не лучше ли пройти наверх? — сказала Мельникова. — Мы еще успеем.
— Отсюда так же хорошо видно, как и наверху, — ответила ей Мэри и прибавила: — Я очень люблю смотреть на встречные ракетопланы.
Это звучало совсем так же, как в былое время: «Я люблю смотреть на встречные поезда».
— Зачем нужно замедлять скорость, — спросил Второв, — и снова ее наращивать? Лишняя трата энергии. Разве это так уж необходимо, увидеть встречный ракетоплан?
— Традиция! — ответил Владилен. — Своего рода вежливость.
— Попробуйте соблюдать такую вежливость в межзвездном полете, — усмехнулся Игорь Захарович.
— Там совсем другое дело.
Прямо над горящей цифрой «42» на «звездном небе» появилась белая стрелка. Своим острием она указывала на едва заметную тускло блестевшую точку, крохотную звездочку. Это и был встречный корабль.
Точка увеличивалась, превратилась в яркую звезду, потом потускнела. Несколько секунд… и ясно виден стремительно приближавшийся космолет.
Казалось, что оба корабля летят прямо друг на друга, что еще немного — и они столкнутся.
Когда на мгновение корабли поравнялись, раздался голос:
— Счастливого пути! — Затем был произнесен ряд цифр.
— Первое относится к нам, — сказал Владилен. — А цифры сообщают что-то командиру. Видимо, какая-то неисправность в приемном аппарате.
— Почему неисправность?
— Потому что оба корабля могут передавать сообщения в любое время, а не только при встрече. Мы почему-то услышали часть фразы, которая не имеет к нам, пассажирам, никакого отношения.
— Вот уж не думал, что и теперь случаются неисправности, — заметил Второв.
Владилен пожал плечами. У него был такой смущенный вид, что все рассмеялись. Точно он лично был виноват в этом.
Видимо, не один Владилен чувствовал неловкость. Раздался голос:
— Говорит командир ракетоплана. Экипаж приносит свои извинения пассажирам за небрежность, допущенную механиком Эргом, по вине которого вместе с приветствием со встречного ракетоплана вы услышали постороннюю передачу.
— Зачем было называть имя? — спросил Волгин.
— В наказание Эргу, — ответила Мэри. — Теперь он всю жизнь будет внимателен.
— Тяжелое наказание! — насмешливо заметил Крижевский.
— Видимо, достаточно тяжелое.
В «столовую» начали спускаться другие пассажиры. Вероятно, они знали, что произойдет встреча, и дожидались ее в саду. Столы занимали один за другим.
Когда завтрак был окончен, Волгин вопросительно посмотрел на Владилена. Тот улыбнулся и сказал:
— Догадайся сам.
Волгин вспомнил обед в Ленинграде.
— Можно убрать, — сказал он.
И лист, лежавший на его столе, поднялся и быстро скрылся в одной из кают, где, по-видимому, помещались аппараты и механизмы «кухни».
Владилен повторил те же слова, и их стол также опустел. По воздуху плыли уже многочисленные «подносы», безошибочно находившие нужный им стол. Кое-кто из пассажиров следил за ними с явным любопытством, что доказывало непривычность этого зрелища. Очевидно, подобный способ подачи блюд применялся только на ракетопланах, и те, кто летал редко, еще не потеряли интереса к нему.
— Мне кажется, Игорь Захарович, — сказал Волгин, — что вы понимаете, как это делается. Объясните мне.
— В общих чертах догадаться нетрудно, — ответил Второв. — Соединение кибернетики с управляемой антигравитацией. И то и другое настолько развилось, что их применяют даже для таких бытовых целей. Видимо, существует управляющий агрегат, который слышит, от какого стола поступил заказ, и направляет туда накрытый поднос, регулируя его вес. Вот и все, что я могу сказать. Но как все это делается в деталях, как устроены эти неимоверно сложные аппараты… А может быть, они и очень просты… Тут я ничего не понимаю И вряд ли кто-нибудь сможет нам объяснить. Чтобы понять, надо овладеть основами современной науки и техники. Кстати, Дмитрий, вы снова назвали меня по имени и отчеству. Еще раз прошу вас, не делайте этого. Будем как все.
