Григор в эту ночь не трогал ее, можно было бы отдохнуть, но сон как назло не шел. А стоило забыться на несколько минут, начинались кошмары. Уже под утро пригрезилось огромное маковое поле, а посреди него - страшное пугало с головой-тыквой. Оно покачивалось на ветру, скрипя, и глаза у него горели, как уголья. И вдруг оно завращало глазами и взревело: "Какова мать, такова и дочь!". Кела подскочила, вытирая с лица пот. Было еще темно, и Григор крепко спал, свернувшись под одеялом калачиком. Черты его лица заострились, как у покойника, отчего Келе стало страшно. Она коснулась щеки мужа, чтобы убедиться, что он живой и настоящий, а не подменок-чурбан. Хотя, он и так чурбан.
Прикосновение разбудило Григора, и он удивленно заморгал.
- Ты чего? Что тебя напугало?
Неужели он так хорошо видит в темноте? Или просто угадал в ее действиях страх, а не, скажем, похоть? Кела быстро отдернула руку и отодвинулась.
- Мне приснился дурной сон. Просто хотела убедиться, что ты жив. Что не покойник.
- Разве ты не этого хочешь, а, жена? - усмехнулся Григор.
- Вовсе нет, - Кела надулась и поспешила отвернуться.
На плечо ей легла привычно холодная узкая ладонь, мягко пожимая, и Григор прошептал в самое ухо:
- Сны, это сущие пустяки. Вот маковое поле, скажем, к дождю. А тыквенная голова - к граду по числу семечек.
Проваливаясь во внезапно надавивший на глаза сон, Кела еще успела удивиться, - почему муж говорит именно о маковом поле?
Зажигать последний костер ходили только мужчины, женщины же оставались в деревне, готовить праздничный ужин: тыквенную кашу, маленькие плетеные хлебцы и особенную осеннюю похлебку. Дождь шел с рассвета, путь в горах стал особенно опасен, и к вечеру Кела убедилась - она до смерти боится. Предчувствие мучило ее, и Кела почти побежала к старухе Летце, но заставила себя успокоиться. Маковое поле к дождю сниться, это точно.
Мужики вернулись за полночь, и тянуло от них каким-то показушным горем, за которым скрывалось веселье. Первым делом они подошли к дому Келы и буквально бухнулись ей в ноги.
Григор не удержался на особенно опасном переходе и сорвался в ущелье. Даже тело не смогли загоржане принести бедной вдове.
Ноги Келы подкосились, и она не сразу поняла, что, задыхаясь, безудержно и беззвучно рыдает.
Примечания:
* Хветродуй-младшой (народн.), октябрин (офиц.) - название месяца, приблизительно соответствующего нашему октябрю.
* Седмица - здесь - седьмой день недели. Иногда употребляется для названия всей недели
* Господин горных дорог - дух, хозяин гор, зимой выезжающий со свитой призраков. По преданию куритских горцев только с его помощью можно находить безопасные тропки в горах
* Вторица - второй день недели
* Болотный закликуша - нечисть, которая по поверьям куритцев проживает в болотах. У них очень длинные цепкие пальцы, позволяющие держаться за тончайшие былинки. Завлекает в топь путников
* Дикая охота - сонмище призраков, выезжающее зимой. Здесь - под предводительством Господина горных дорог
2. Мертвец
Это просто лунный свет,
никакой защиты нет,
в сердце - пламенный рубец,
ты уже мертвец.
А. Сапков
Хветродуй-старшой* был месяцем дождливым и ветреным. Согнав овец и немногочисленных коров в хлевы, укрыв лозу дерюгой и соломой, загоржане попрятались по домам. Женщины пряли и ткали, а мужчины правили затупившиеся за лето косы, слетавшие с топорищ колуны и беззубые грабли. Кела, так же как и много лет подряд, занималась привычным делом, нить, не смотри ни на что, была тонкой и ровной. По мужу она не плакала, причин не было, но камень на душе лежал. Что-то во всем происходящем было странное, неправильное.
В ту ночь разыгралась последняя, должно быть, гроза. Кела отложила кудель, затушила лампу и пораньше легла спать. Ее разбудил жуткий грохот, словно молния угодила прямиком в крышу. Кела поспешно сбросила одеяло и увидела Григора. Он сидел на краю стола в той же одежде, в которой ушел на праздник в горы, только вышивка на рукавах и у ворота исчезла, словно ее смыло. Призрак не проявлял враждебности, сидел и болтал ногой в воздухе.
