Шимон ответил, что с удовольствием пошел бы, но работа кончается в семь часов.
Господин Фицек возмущенно прервал его:
— Бросьте, Шимон! Что же, я не отпущу вас, когда речь идет о жизни подмастерьев? Сегодня вы кончаете в пять. Идите с господином соседом. Господин сосед — порядочный человек. В штаб забастовщиков!.. Я и сам пошел бы с вами, да надо же кому-нибудь дома остаться… Идите одни… Я надеюсь, что вы довольны?..
…Во время обеда, которым для пробы г-н Фицек угостил и Рейнгарда, он разъяснял, с каким удовольствием будет стоять за интересы подмастерьев, работающих у Кобрака, и предлагал выдерживать забастовку до конца.
— Господа подмастерья! Нет в этом стыда, я и сам когда-то был подмастерьем, — сказал он и послал за двумя литрами вина. Затем заявил, что если понадобится материальная поддержка, то он не постоит за несколькими форинтами. Пусть знают — у Фицека есть сердце.
Без десяти пять мастер велел кончать, и подмастерья тронулись в путь. Г-н Фицек проводил их до самого угла, давал советы, как вести себя и как убедить кобраковских рабочих стойко держаться в забастовке.
— Знайте же, — сказал он на углу Иштвановского проспекта, — что в забастовке можно победить только крепкой и упорной выдержкой. Полгода так полгода. Но это уже вопрос чести…
— Куда идете, Чепе? — спросил Флориан, когда на ближайшем перекрестке Чепе повернул за угол.
— У меня срочное дело. Через час я тоже приду.
6
Посредине шел Шимон, справа — долговязый Флориан, слева — молчаливый и насупившийся, вечно сонный Рейнгард. По дороге они встретились с Новаком.
— Скажите, Шимон, ведь вы хороший человек, почему не вступаете в профсоюз? — спросил Новак.
— По правде говоря, товарищ Новак, я думал об этом. Но, знаете, случилось что-то… — Шимон замолчал.
— Что случилось?
Запинаясь, прерывая самого себя, Шимон рассказал, что однажды он пошел на социал-демократический праздник, устроенный в честь Петефи.
— Тогда я работал у Вамоша, на улице Байзы. Знаете, на углу улицы Сонди, там работал и Ференци. Может быть, вы знаете его, товарищ Новак? Нет? Правда?.. Он член союза, блондин, кудрявые волосы у него и пальца не хватает на левой руке… Не знаете? Словом, он как-то уговорил меня послушать, чего хотят социал-демократы. Ну ладно. Отчего же нет? Верно? До позднего вечера работал… Знаете, была суббота, хозяин принес срочную работу, и на следующее утро я проспал. Демонстрация уже двинулась, и я побежал, чтобы найти сапожников. Но было столько народу, что никак не мог найти. Вы же знаете, как это бывает. Я решил встать куда-нибудь, если уж так случилось. Ну встал. Как раз шли токари. Тогда меня спросил один, такой маленький толстый человек, усы щеточкой, — может, знаете его, нет? Быстро говорит… Не знаете? Правда?.. Спросил, чего мне здесь нужно, кого я ищу. Когда я сказал, он закричал на меня: «Катись от токарей, ты, наклейстеренный!..» — и выгнал меня из шеренги. Остальные тоже смеялись. Вас не было там? Не помните?.. Нет? Правда?.. Ну ладно! Я пошел домой…
Рассказывая, Шимон не смотрел на Новака даже тогда, когда задавал вопросы. Но с последними словами он обернулся к нему.
— Что же, товарищ Новак, выходит, и там нет равного обращения? Токарь презирает сапожника?
— Это, товарищ Дембо, был какой-нибудь осел. Я не помню такого. Я тоже токарь. Видели вы от меня такое?
— Как раз об этом и подумал я после обеда, — ответил Шимон.
— Есть и такие, — сказал Флориан, — которые презирают сапожника.
Уже шли по проспекту Штефания. Смеркалось. Пламенели облака. Тяжелые тени упали на кусты.
— Товарищ Новак, — сказал Шимон снова, — может, вы мне посоветуете…
Новак взял Шимона под руку.
— В чем дело? Пожалуйста, товарищ Дембо…
— Это длинная история. Когда умерла моя мать, отец женился во второй раз. Так вот. Кажется, какое мне до этого дело? Верно? У него было четверо детей и шестнадцать хольдов земли. Затем родилось еще трое. Так вот. Я пошел в сапожники, думал — все равно земли будет мало. Ремеслу учился в Колошваре. Однажды приходит мой зять со стороны мачехи — тогда я работал у Карпера на улице Хоссу. Не знаете, где это? Не бывали в Колошваре? Правда?.. Так вот. И сказал: «Шимон, отец твой помер». Позвал в корчму, мы горевали и пили. Когда я совсем напился, зять отвел меня к нотариусу, и там я подписал бумагу, что отказываюсь от земли в пользу мачехи. Но я, товарищ Новак, был пьян и не знал, что написано в этой бумаге… Слышали вы когда-нибудь такое?.. Нет?.. Что же теперь делать-то?
