После этого г-н Фицек ушел в кафе. «Сяду с ним играть в преферанс и скажу: «Милый господин Поллак, не выходит, не выходит… Я вам здесь, в кафе, говорю: может, здесь у вас больше сочувствия найдется… Не выходит! У меня не остается ни крейцера от осоюзки, только бедняжка жена моя страдает, мои заботы возрастают, я уже и спать не могу. Форинт семьдесят пять… Ну ладно, по крайней мере, форинт шестьдесят. Войдите же в мое положение, не могу я даром бегать… И жена не сегодня-завтра сляжет. И что мне тогда делать с ребятами?..»
«А если он все-таки не даст больше? Что я тогда буду делать? Рассчитать учеников? Нельзя! Кобрак — Поллак… Должно же где-нибудь быть какое-то облегчение, где-то я должен найти выход. Почему выходит у остальных? На кожу десять крейцеров набавить. Разве это много? Разве я хуже их? Разве во мне меньше усердия? Не понимаю… Господи боже!.. Не рассчитаю учеников. По крайней мере, пусть думают, что все идет хорошо. Это тоже больше, чем ничего. Иначе говорят со мной… И когда-нибудь я найду лазейку. Не рассчитаю! Пусть покупает конину…»
На следующий день ребят нарядили в костюмы Липота Линка.
— Еще говорите, что не забочусь о вас! Какой сапожник одевает так своих детей?
Господин Фицек поставил перед собою ребят и погнал их по улице.
— Как шагаешь? Здесь, на улице, дам по морде! Возьми младшего за руку… Не смейся!.. Гляди под ноги!.. Не спеши… Чего волочишь ноги за собой?.. Не шаркай подошвой!.. Не горбись!.. Чего трешься об стену?.. Береги новый костюм: он не ворованный, мои трудовые деньги вложены в него! Подожди, не переходи улицы… вот когда проедет экипаж!.. Попасть хочешь под него? Я тебя пну в бок! Пощекочу! Уж больно хорошее у тебя настроение… Подожди, испорчу его!..
Они шли уже несколько минут, когда на улице Непсинхаз г-н Фицек остановился и — будто по нему прошел ток — остолбенел.
— Что такое? — крикнул он. — Подождите!
На углу улицы Непсинхаз и Алфельди огромные вывески возвещали о том, что на днях откроется «Американская механическая починочная». «Цены вне конкуренции». «Прекрасная работа». «Утром приносите — после обеда уносите».
— Подождите! — крикнул Фицек. — Нет!.. Идите вперед. Я сейчас приду.
Он подкрался к двери мастерской. Заглянул. Внутри было несколько странных станков, их устанавливали, и владелец (или управляющий) показывал что-то двум механикам в рабочей одежде. Фицек вошел.
— Будьте добры сказать, сколько стоит поставить подметку на мужские башмаки?
— Один форинт.
Господину Фицеку почудилось, будто под ним земля проваливается, но он старался подавить волнение.
— А набойки?
— Двадцать крейцеров.
Фицек посмотрел на владельца, у которого оба ряда зубов были сплошь в золотых коронках и усы сбриты, как у актера. Затем он подошел к странному станку.
— Не будете ли вы так любезны сказать мне, сколько стоит такой станок? — И он притронулся к нему пальцем.
Владелец ответил на этот вопрос совсем не так, как этого ожидал Фицек.
— Ну, сколько еще сапожников придут ко мне сегодня! — воскликнул он. — Мистер! И не отпирайтесь, и не прячьте своих рук, я и так вижу, что вы сапожник… Что я — справочное бюро? Все окрестные сапожники ко мне приходят справляться. И все прячут руки… Никаких справок! Well! Можете идти, мистер! — И, открыв дверь, он вежливо поклонился. — Можете идти, мистер, на дворе воздух лучше. Сегодня воскресенье, отдыхайте! — крикнул он вслед.
Господин Фицек очутился за дверью. На улице жена и дети, наряженные в новые костюмы, в военном порядке ждали своего генерала. Но генерал громко выругался и пошел не за ними, а впереди них.
— Чтоб бог там, на небе, треснул! Домой!
Фицек шел не оглядываясь, ребята — за ним, теперь уже в беспорядке. Можно было идти быстро, медленно, шаркать, волочить ноги, прислоняться к стене — генерал и не смотрел на них, он шел домой. Жена Фицека, в больших башмаках на резинке, шла среди детей.
— Фери, Фери, что случилось? — спросила она.
Но Фери не отвечал, только буркнул:
— Будь проклят этот мир!.. Домой! Домой!
Когда он ворвался в мастерскую, Элек Экштейн доложил, что Фицека искал домовладелец.
— Искал? Почему искал? — задыхался Фицек.
