— Я… я… п-понимаю… — Олег был так ошарашен, что даже толком не мог думать. — Но чем я-то…
— Да в том-то всё и дело! — оживился художник. — Я приехал сюда, потому что… скажем прямо, небольшой творческий кризис застиг меня за работой. Я составил пакет рисунков, но в нём не хватает главного героя. Конечно, можно поискать в базах данных снимки подростков из разных клубов и отрядов, но я не люблю такого, это отдаёт ремесленничеством. Я поехал сюда. Буквально только что с поезда — и вдруг встречаю такую натуру.
— Меня? — Олега покоробило слово «натура».
— Я неловко выразился, простите… — художник покачал головой. — Вы не могли бы разрешить мне выполнить с вас полдюжины набросков? Портрет и хотя бы четыре-пять в движении…
Олег нахмурился. Происходи это в его мире… будь у этого человека фотоаппарат… В этом случае Олег подумал бы сто раз. За пятью-шестью вполне невинными снимками речь могла зайти об «обнажённой натуре» — ну и далее по накатанной. Но…
Но, похоже, в этом мире и правда не было нужды выглядывать в замочную скважину.
— Ну хорошо, — Олег засмеялся. — Я согласен. Только…
— Вам нужны деньги? — мужчина полез в карман пиджака. — Мне ассигнованы определённые суммы… только нужно будет расписаться в бланке…
— Нет, — Олег покачал головой. — Я хочу, чтобы вы подарили мне один рисунок. Согласны?
* * *
На лежаке, поставленном боком, сидел коротко стриженый парень лет 16–17. Склонив голову к груди, он наигрывал на гитаре рваную, свирепую мелодию и пел — пел для ещё нескольких ребят, стоящих и сидящих вокруг:
— Боже, помилуй! Шкипер — не сдрейфь!
Да перископ — не выдай!
Нас одарили: скоростью — верфь,
и торпеды — победой.
Боже! Пошли нам заморский конвой,
Дабы сработать на славу:
орден «с дубовыми» в боевой
Рубке сверкает — по праву.
Ребята были одеты в военную форму — точнее, военно-морскую, только вместо бескозырок, для Олега прочно связанных с морем, были фуражки. Наверное, курсанты… Или тут их называют «гардемарины»?
— Крутит турбинами рурский мотор
с рокотом чертовых мельниц.
К дьяволу кайзера! Наш командор —
морем просоленный Дениц.
Мы — не потоплены. Что нам до них —
Пышно сидящих в Берлине?
Флаг спускайте?! Тойфель фюр дихь!
[46]Мы на родной субмарине!
Мы будем драться — покуда соляр
плещется в недрах цистерны,
покуда команду не душит угар,
покуда винты без каверны.
Лишь бы удача не встала спиной,
да скрыла б наш след пучина…
Боже! Пошли нам заморский конвой —
и охрани Кригсмарине
[47]…
Олег рассматривал рисунок. На нём он стоял на парапете, опираясь ногами сразу на два зубца. Смеялся, подбоченившись левой рукой, а правой — поднимал клинок вверх, и на самом его конце горело солнце.
Жаль, что нельзя будет увидеть книгу.
— Ты тоже думаешь, что кое-кто не придёт?
Артур подошёл и встал рядом. Олег, аккуратно свернув рисунок в трубочку, пожал плечами и тихо сказал:
— Знаешь… Если кто-то и не придёт — я не буду его винить.
— Да… — согласился Артур.
Макс с Димкой, сидя неподалёку на гальке, о чём-то разговаривали. Олег не уточнял, но, похоже, они всю ночь провели тут. Саша и обе Ольги (подошли вот-вот только) тоже были здесь. И Борька, и Маша с Кириллом…
Не было Генки, Тимки, Данилы и Юрки. Правда, как только Олег об этом подумал, младшие пацаны появились — шагали, таща какой-то свёрток.
В свёртке оказались тёплые пирожки с абрикосами. Пока ели, пришёл Генка, на ходу то и дело нагибавшийся, оттиравший руки песком. Руки были перемазаны смолой, Генка чему-то задумчиво улыбался и даже не заметил, что ему предложили пирожок.
Олег взглянул на часы, которые поставил по пляжным солнечным. Десять минут первого.
Юрки не было.
Ну что ж, подумал Олег грустно. Наверное, случается и так. И он не откажется от своих слов.
Не будет никого винить. Да и не в чем…
…Тень скользнула над пляжем. На песок опустилось «летающее блюдце» — и с него, махнув рукой какой-то девчонке, соскочил Юрка. Блюдце тут же стартовало к морю, а Юрка дерзко усмехнулся:
— Все в сборе? Пошли.
— Пошли, — сказал Олег. — Все в сборе.
