Эту повесть я написал шесть лет назад. Просто потому, что мне захотелось её написать - после того, как я побывал у развалин школы в полузаброшенном селе, где когда-то жила и училась моя мама. Больно и обидно было на это смотреть… Тогда я ещё не знал, что повесть послужит "точкой отсчёта" для целой серии книг, где фигурируют город Фирсанов (почти реальный), юные обитатели этого города и его окрестностей (совершенно реальные), а так же - Дорога (спросите Владислава Петровича Крапивина - ему виднее…). Но так получилось, что начал очень быстро меняться к худшему окружающий нас мир (или кто-то правда думает, что он изменился К ЛУЧШЕМУ благодаря мудрой заботе ВВП?) И я как-то сразу, резко, понял - не может быть, чтобы та посыпанная долларами и героином параша, которую нам предлагают, как "светлое будущее", была единственно возможным вариантом, а наше прошлое (прошлое моей мамы и моего деда) - есть "проклятое тоталитарное наследие". Поэтому для меня самого повесть приобрела новое звучание. Ну а для вас она прозвучит впервые. P.S. Кстати. Её главный герой уже встречался вам на страницах "Про тех, кто в пути". Мельком, правда. Зато примерно через месяц он появится - опять как главный герой и в некотором роде даже Герой - в моей книге "Прямо до самого утра или Секрет неприметного тупичка", которую я сейчас дописываю. Будь готов, мой читатель. А мои герои - всегда готовы. И в этом корни надежды, источник верного знанья, Что Билли Гейтс не канает супротив Че Гевары, Что скоро новых мальчишек разбудят новые песни, Поднимут новые крылья, алые крылья… Медведев Олег. Алые Крылья
Велосипедная шина взорвалась, когда Олег спускался, отпустив тормоза, с крутого, высушенного жарой до гладкости бетонки, склона между двух рощиц - берёзовой и ольховой.
Она не лопнула, а именно взорвалась. Велосипед подбросило - сле-дующее, что мальчишка помнил, было голубое-голубое, очень чистое небо. Он лежал на траве в обочине, чудом избежав встречи с берёзовым стволом, и в это небо таращился. Велосипед, задрав скособоченное пе-реднее колесо, мирно лежал рядом.
Колесо всё ещё крутилось.
Не спеша вставать, Олег спокойно подумал, что вот так разби-ваются насмерть. Ничего не успев понять. Окажись по бокам не трав-ка, а ограждение или твёрдая дорожка - и адью. Сливайте мозги в та-зик.
Потом у него заболел левый локоть. Потом, немного позже - яз-ык. Это когда он увидел разлетевшуюся в лохмотья камеру и лопнув-шие лямки прикреплённого на багажнике рюкзака.
- Гадость швейцарская, - с чувством сказал он и пнул велик. - Рама карбон.
Помощи ждать было неоткуда. От станции он отмахал киломе-тров десять. Впереди тропинка петляла через луг и пряталась в сине-ющем за лугом лесу - километра три. Ни единой души на этом прост-ранстве могучей Родины не было.
Обвинять тоже было некого. Разве что велосипед.
Оценив все эти обстоятельства, Олег занялся транспортом. Ему хватило полуминуты, чтобы понять - восстановлению камера не подлежит. Это значило, что нужно разбортировать велик, менять и накачивать камеру, снова ставить колесо…
На жаре, приближающейся к +30 уже в девять утра.
"Это в наказание, - уныло подумал Олег. - Надо было не выпендри-ваться, а ехать той же дорогой, что и нормальные люди. Получилось бы дольше, но быстрее. Если так можно сказать."
Он ещё раз огляделся, стащил майку с эмблемой клуба "Барсело-на" и занялся ремонтом…
…За свои тринадцать лет Олег ни разу не был в деревне. Был в Анталии, на Мальте, в Германии и на Лазурном Берегу. Четыре года подряд, с тех пор, как у отца и мамы наладились дела с работой. Почти одновременно - отец, хороший инженер, перешёл на работу в частную фирму, а мама, учитель английского, прошла какие-то курсы и устрои-лась в совместное англо-русское экспортное предприятие. Появились деньги, которых раньше не хватало, евроремонт в квартире провели, вместо "жигулей"-восьмёрки в новый гараж встали бок о бок две один-надцатых модели: мамы и отца.
