Рокет насторожился: «на этот раз»?
— Я не хотел так поступать с тобой, — отрезал Майлз. Но, вспомнив о деле, он быстро сменил свой воинственный тон и озлобленный взгляд на нежный и обожающий. — И сейчас все совершенно иначе. Я словно снова перенесся в го время. Те чувства… и чудесные, и мучительные вновь обрушились на меня.
Она кивнула, подтверждая, что полностью согласна с ним.
— Конечно. С тех пор прошло больше десяти лет, но я верю, что ты все еще страдаешь от безответной любви. — В ее голосе звучала нескрываемая ирония, но в глазах плескалась боль.
Заметив это, Джон потянулся к ней. Она взяла его под руку и прижалась к нему всем телом.
Он улыбнулся Уэнтуорту, обнажив ряд белоснежных зубов, чувствуя приятное тепло и нежность ее груди около своей руки. Но его улыбка смягчилась, когда он наклонился к Тори и, не глядя в сторону Майлза, проговорил:
— Извините нас, старина. Мне кажется, это наша мелодия, дорогая!.. — Он быстро увлек ее на площадку для танцев.
— Если у вас все так славно, — громко проговорил Майлз им вслед, — почему она не носит кольцо?
Виктория обернулась.
— Потому что мы все еще спорим, какое кольцо мне купить: простое, к которому склоняюсь я, или с тремя бриллиантами, как настаивает Джон?.. Кроме того, я достаточно взрослая, чтобы самой отвечать на вопросы, и, как мы обнаружили, ты, оказывается, мастер распространять сплетни.
Радуясь тому, как ловко Виктория отбрила своего бывшего ухажера, Джон запрокинул голову и рассмеялся. Прижав Тори к себе, он вывел ее на площадку для танцев, и они встали в позу.
— Вот это я понимаю! Это моя девушка!
Виктория сама себя не узнавала. К ее удивлению, необходимость играть роль влюбленной невесты развязала ей язык, и, чувствуя некоторую неловкость, она склонила голову на грудь Джона.
Словно понимая ее чувства, он приподнял ее лицо за подбородок и заглянул ей в глаза.
— Кем этот клоун тебе приходится, дорогая?
Она вздохнула.
— Ее первая любовь.
Она резко повернула голову и увидела, что Майлз, последовав за ними на танцпол, с самодовольным видом остановился в двух шагах от них. Вне себя от злости, которая просто приковала ее к месту, она подумала, что не позволит этому негодяю шантажировать ее, используя их прежние отношения.
— Чего он хочет, Джон? Он притворялся, что влюблен в меня, чтобы добиться покровительства моего отца. — Она окинула Майлза презрительным взглядом. — Ты был всего лишь моим первым увлечением, Майлз. Свою любовь я сохранила для другого, для того, кого прежде всего интересовала я сама, а не способ подняться по карьерной лестнице. Воспринимая меня как возможность обогатиться, вряд ли можно было завоевать мое сердце.
— Твои чувства ко мне были глубже, чем простое увлечение, и ты прекрасно знаешь это! Я понимал, что поступил с тобой дурно, и до сих пор сожалею об этом. Но ты любила меня. — Окинув ее помутневшим взглядом, он выгнул светлую бровь. — Если бы не так, ты никогда бы не отдала мне свою невинность.
— И, как выяснилось, совершила большую ошибку. — «Но как мило с твоей стороны заговорить об этом». Она ощутила, как рука Джона, обнимавшая ее за талию, напряглась в ответ на откровение Майлза, и, оглянувшись на него, пожала плечами, словно его слова вовсе не задели ее. — Мне было семнадцать, — пояснила она. — И мне потребовалось время, чтобы понять, что он просто играет со мной. Но к концу лета я во всем разобралась. И поняла, что единственный результат, которого он ждал от своего ухаживания, — это получить место в одной из компаний моего отца.
— Это неправда! — запротестовал Майлз. — Я был влюблен в тебя.
— Ты был влюблен в то, что мой отец мог сделать для тебя. Я значила для тебя куда меньше. — И, Господи, как же это было больно! Он из кожи лез, чтобы она поверила в искренность его чувств, и она убедила себя, что влюблена, но к концу лета открыла, что он всего лишь использовал ее для достижения своей цели. А в результате разбил ей сердце. Эта старая боль до сих пор отзывалась в ней, потому что ей вдруг страстно захотелось наклониться к Майлзу и прошептать ему на ухо, что ее адвокаты пришли к интересному заключению — она сейчас стоит миллионы и миллионы долларов… и земля скорее разверзнется, чем она позволит ему протянуть к ним руку.
