Закрыв ресторан на ночь, они, следуя традиции, отправились по Кухио-авеню в «Удон-Пэлас». Милли Окада, владелица ресторана, принесла им по огромной порции горячего, ароматного мясного супа и сытной лапши. Ставя миску перед Лютером, она с пониманием посмотрела на него.
— Ты как? — спросила она.
— В порядке, Милли. — Лютер взял палочки. — Очень хочется твоей лапши. Ночь была долгой.
— Ты опять в депрессии, — сказала Милли. — А по идее настроение у тебя должно бы улучшиться — ведь нога почти зажила.
— Это точно, — согласилась Петра. — Но настроение у него не улучшилось. Напротив, ухудшилось.
Рана действительно зажила, но нога никогда уже не станет прежней. До конца жизни ему придется ходить с тростью. Лютер почти смирился с этим фактом, однако сегодня причина плохого настроения заключалась в другом. Он не знал, как всем объяснить, в чем состоит реальная проблема.
— Я чувствую себя лучше, — возразил он. — Просто немного устал, вот и все. Я же сказал: ночь была длинной.
— Принесу-ка я тебе еще пива, — сказала Милли.
Она исчезла за красно-белыми занавесками, отделявшими кухню от обеденного зала.
— Милли и Петра правы, у тебя опять депрессия. — Уэйн палочками подцепил порцию лапши. — Согласись на ту работу в «Джонс и Джонс». Тебе сразу станет лучше.
— Верно, — сказала Петра. — Это поможет тебе выбраться из уныния, в котором ты вязнешь последние два месяца.
Лютер обвел их взглядом.
— То, что предлагает Джонс, это не работа, она высосана из пальца. Так, пару дней понянчиться на Мауи с какой-то фифой.
— И что? — Уэйн постучал палочками о край миски. — Это все равно работа. Это означает, что ты снова вернешься в игру.
— Нет, — сказал Лютер. — Это означает совсем другое — что Фэллону Джонсу жалко меня, что, возможно, его даже грызет совесть за то, что произошло со мной на прошлом задании. И он решил бросить мне кость.
Петра хмыкнула:
— Смотри на вещи реально. Фэллон Джонс никого не жалеет, и он никогда не признал бы своей вины, даже если бы его приперли к стенке.
— Ладно, согласен, Фэллону не дано испытывать высокие чувства, — сказал Лютер. — Тогда остается только одно объяснение тому, зачем он оставил свое сообщение на моей голосовой почте.
— И какое же? — спросила Петра.
— Работа настолько неквалифицированная, что он не хочет зря тратить деньги на агента с материка.
— Гм. — Петра пожала плечами. — Вполне возможно. Мой совет: взять кость.
— Почему? — спросил Лютер.
— Потому что тебе надо отвлечься от своих мыслей. Выполняя работу для «Джонс и Джонс» — пусть всего два дня, пусть простым телохранителем, — ты почувствуешь себя лучше.
— Ты думаешь?
— Да, — ответила Петра. — И есть еще одна причина.
— Какая?
— У меня предчувствие.
— В прошлый раз, когда я взялся за работу, у тебя тоже было предчувствие, — напомнил ей Лютер.
Все посмотрели на трость, висевшую на спинке стула.
— Сейчас предчувствие другое, — сказала Петра.
Только к двум часам ночи Лютер доковылял до старого двухэтажного дома под названием «Закатный прибой» и поднялся на второй этаж. Чудо-собака Бруно дико залаял, когда он проходил мимо квартиры домовладельца. Бруно был маленьким и пушистым и весил, вероятно, не больше двух килограммов, но обладал охранными инстинктами добермана. Никто не мог пройти на территорию «Закатного прибоя» без ведома Бруно.
В квартире 2-Б Лютер щелкнул выключателем. В глаза сразу бросились потертый ковер, поблекшая краска на стенах и мебель, купленная на гаражной распродаже два года назад, когда он переехал на острова. В то время у него состоялся второй развод, и он выплатил отступные, поэтому денег не хватало. Не хватает их и сейчас.
Лютер периодически работал на «Джонс и Джонс», чтобы пополнить свой банковский счет. Ситуация начала выправляться, и он уже подумывал о том, чтобы переехать в квартиру получше, когда Фэллон Джонс предложил новую работу. Это было два месяца назад. Пулевое ранение принесло не только адскую боль, но и серьезные финансовые проблемы.
Уэйн и Петра правы. Ему следует согласиться на предложение Фэллона. Его гордости будет нанесен удар, зато у него появятся деньги. Ведь «Джонс и Джонс» платит хорошо.
