Малкольм сказал:
— А! Этот Эдвин материалист с головы до пят. Все время выпрашивает у меня денег взаймы.
— И ты ему даешь? — заинтересовался я.
— Нечасто. Он никогда не возвращает долги.
— Им не хватает денег? — спросил Вест.
Малкольм пояснил:
— Когда Эдвин Жук женился на Люси, он думал, что ей достанется в наследство целое состояние. И они до сих пор живут только на небольшой процент со страховки, которую я когда-то оформил на Люси. Эдвин ни дня в своей жизни не работал. Терпеть не могу этого проходимца.
— У них один ребенок — сын-подросток, учится в школе. Когда мы последний раз виделись, он спрашивал у меня, как можно эмигрировать в Австралию.
Вест просмотрел список и спросил Малкольма:
— Что вы скажете о Дональде, старшем сыне?
— Дональд женат на точной копии своей матери, такой же красивой и бестолковой. Ее зовут Хелен. Это заурядная, добропорядочная, ужасно скучная семья. Они живут в Хенли-на-Темзе и, по-моему, до сих пор воркуют и милуются как в медовый месяц, хотя Дональду скоро сорок пять.
Ну, что тут скажешь. Сам Малкольм, невзирая на свои шестьдесят девять, мог ворковать и миловаться еще похлеще, и я с трудом подавил возникшие было опасения, что он не прочь жениться еще раз. И если с ним будет все в порядке, он непременно очень быстро найдет себе шестую жену. Потому что никогда раньше Малкольм не жил подолгу один. Скандалы ему нравились больше, чем одиночество.
— Дети? — спросил сыщик.
— Трое, — ответил Малкольм. — Надутые маленькие тупицы.
Вест вопросительно посмотрел на меня и зевнул.
— Вы не слишком устали, чтобы переварить все эти сведения? — спросил я.
— Все в порядке, продолжайте.
— Двое из детей Дональда слишком маленькие, чтобы водить машину. Старшая — хрупкая девочка, ростом пять футов два дюйма, учится в художественной школе. Она просто физически не способна оглушить Малкольма, оттащить его через весь двор в гараж и втиснуть в машину Мойры.
— Да она бы никогда и не отважилась на такое, — сказал Малкольм.
— Нельзя об этом судить так определенно, — не согласился я. — Храбрость может проявиться совершенно неожиданно и когда угодно, так что останется лишь удивляться.
Сыщик снова глянул на меня как-то уклончиво, взял список и дописал своей рукой.
— Так, посмотрим, что мы уже имеем. Жена номер один: Вивьен Пемброк. Ее дети: Дональд, сорока четырех лет, его жена Хелен, трое детей. Люси, ее муж Эдвин, в прошлом — Жук, сын-подросток. Томас, жена — Беренайс?..
— Две маленьких дочери.
— Так, две маленьких дочери, — повторил он, записывая.
— Мои внуки слишком маленькие, чтобы кого-нибудь убивать, — возразил Малкольм.
— Психические отклонения начинают проявляться с раннего детства, — лаконично заметил Вест. — Ни у кого из них не было никаких признаков чрезмерной жестокости, склонности к насилию? Злобность, вспыльчивость — ничего такого? Навязчивые желания, стойкая ненависть к кому-нибудь?
Мы с Малкольмом одновременно покачали головой, но не очень решительно. Он — может быть, оттого, что знал о чем-то, а я — оттого, что многого не знал, а такое обычно стараются скрыть.
— А жадность тоже появляется с детства? — спросил я.
— Не могу сказать наверняка, — ответил Вест.
Я снова покачал головой.
— Я бы сказал, что самым омерзительным образом она проявляется, когда человек повзрослеет, и чем больше можно прибрать к рукам, тем жаднее становится человек.
Малкольм сказал с оттенком вопроса в голосе:
— Значит, мое состояние развращает… в геометрической прогрессии?
— Ты такой не один, — сухо заметил я. — Вспомни обо всех этих семействах мультимиллионеров, чьи дети, хоть и имеют миллионные доходы, но, едва умрет их отец, начинают драться за наследство, как голодные кошки из-за объедков.
— То же самое происходит из-за тысяч и из-за сотен фунтов, — неожиданно сказал Норман Вест. — Я наблюдал однажды потрясающую зависть и злобу из-за нескольких сотен фунтов. Адвокаты нагрели руки на этом деле и собрали все сливки. — Он вздохнул, усталый и немного расстроенный, и вернулся к списку. — Жена номер два? — спросил и сам себе ответил: — Госпожа Джойси Пемброк.
— Да, — сказал я. — Я ее сын. Других детей у нее нет. И я не женат.
