А под ногами у него Майя увидела собаку, лежащую поперек тропинки.
— Берта!
Она не ошиблась, на земле действительно лежала Берта. Причем мертвая и без головы. Похоже, голову отрубили. Возможно, шашкой. И сделать это мог Славка.
— Какая сволочь? — простонала Майя, безумными глазами глядя на свою любимую собаку.
— Что это? — дрожащим от страха голосом спросил Семен.
— Славка сделал! — Девушка практически не сомневалась в своих словах.
— Он что, псих?
— Конченый!
Майя не могла поверить, что Славка взял и так просто отрубил Берте голову. Каким же ублюдком нужно быть, чтобы сделать такое? Но если он убил, то его нужно наказать.
— Законченный псих, — кивнул Семен.
— Шашка, говоришь, у тебя есть?
— У отца нужно спросить. — Семен настороженно глянул на девушку.
— Ну, спроси!
— И спрошу.
— И Славке башку… Нет, руку отруби! — потребовала Майя.
Возможно, Славка ни при чем и Берту зарубил кто-то другой. Но Семен хотя бы должен схватиться за топор — ради нее. А если нет, зачем он ей такой рохля нужен?
— И отрублю!
— Тихо!.. — Майе вдруг показалось что за кустами кто-то стоит, прячется от них. — Там кто-то есть!
— Где там? — разволновался Семен.
— За кустами… Может, Славка… Славка, ты? — крикнула Майя.
А в ответ тишина, только ветер листву шевелит.
— Да нет там никого! — Голос у Семен заметно дрожал.
— Страшно? — усмехнулась Майя.
— Шашки нет…
Семен вдруг взял ее за руку и повел к дому. Майя с презрением глянула на парня, но сопротивляться не стала.
А вдруг там не Стенькин, а какой-то псих с шашкой? Что-то не хотелось ей лежать в поле с отрубленной головой.
Ночь южная, жаркая — спать пришлось с открытым окном. Под утро посвежело, но Родион не стал закрывать окно. И зря. В начале седьмого сталью зазвенела тяпка, причем над самым ухом. Чертов Маслюк! Лучше бы опорный пункт привел в порядок, в нем же ничего нет для нормальной работы, даже пальцы нечем откатать: чернила засохли, а в камере для временно задержанных у него ящики пустые под помидоры.
Полночи Родион не спал, все к новому месту привыкал, да еще жара уснуть не давала. Сейчас бы спать и спать, но за окном в огороде возня, да петух где-то неподалеку разорался, как будто режут его. Вскоре от сна осталось одно только приятное воспоминание. Родион поднялся, влез в джинсы, взял полотенце и с голым торсом вышел во двор. Сортир в конце огорода, умывальник чуть ближе, у летнего душа. Вода там есть — и умыться можно, и даже облиться остывшей за ночь водой. А потом и помидорчиком неплохо бы закусить.
Но в огороде хозяйничала женщина — крупная, дородная, не такая старая, как Маслюк, но все равно немолодая. Соломенная шляпа с розочками, балахон с оборками и воланами, леггинсы на широкоформатную задницу, калоши не абы какие, а с рисунком. Женщина уже отложила тяпку и сейчас укрепляла колышки, к которым крепились для устойчивости кусты.
Увидев Родиона, она разогнулась, улыбнулась, взглядом оценила его подкачанный торс. И улыбнулась еще шире.
— Здравствуйте, Родион Олегович! А я Тамара Ильинична. Можно просто Тамара.
Родион поздоровался, но спрашивать, кто такая она, эта просто Тамара, не стал: ясно же, что Маслюка жена. Не дочка же.
— А вам, я смотрю, не спится!
— Заметили? — усмехнулся Родион.
— У нас тут днем хорошо спать. Когда жара. А утром жары нет, утром работать нужно.
— Хорошая идея.
— Вы давайте, умывайтесь, Туманов может подъехать!
— Кто такой Туманов?
— Ау него сегодня собаку зарубили. Шашкой! Голову как бритвой снесли!
— И вы уже в курсе?
— Не переживайте, скоро мы и вас к нашему бабскому радио подключим, — засмеялась Тамара Ильинична.
— И кто у вас тут шашка как бритва?
— А вот этого я пока не знаю. К этому радио мы не подключены.
— Будем подключаться, — улыбнулся Родион.
Собачья смерть — не высшей степени криминал, но хоть какое-то занятие. Это уж куда лучше, чем папки с бумагами в кабинете перебирать, с места на место перекладывать.
— Славка Стенькин мог. Он к дочке Туманова все сватается, а он ему от ворот пошел к черту… И шашка у Славки есть!
— А где он живет?
— Вот и я говорю, сходить к нему надо, а то Иван мой Федорович уже все, в отставке… Да, я вам тут водички колодезной принесла! — зашлась в восторге женщина. — Вкусная!
