— Ты псих.
— Может, насчет продажи на черном рынке — это уж слишком.
— У тебя проблемы с самообладанием.
— Люди постоянно твердят мне об этом. Я же считаю себя довольно разумным парнем. Дело в том, что я родился под противоречивым знаком. На границе Козерога и Стрельца.
— И что это значит?
— Я чувствительный мудак. Но что тут поделать?
Он подвел выдающийся итог, и мне действительно хотелось улыбнуться, но у меня не было желания поощрять Хукера, поэтому я сдержала улыбку.
— Ты следишь за НАСКАР? — спросил он.
— Нет.
Я подтянула сумку повыше на плечо и направилась на бетонную мостовую. Хукер шел следом легким шагом.
— Ты знаешь кто я?
— Да.
— Хочешь автограф?
— Нет!
Он догнал меня и пошел рядом, засунув руки в карманы.
— И что теперь?
— Мне нужна газета. Я хочу посмотреть, что там писали о парне, которого убили.
Хукер косо посмотрел на офис начальника доков.
— Я могу рассказать тебе больше, чем писали в газетах. Жертвой был сорокапятилетний охранник по имени Виктор Санчес. Он был милым парнем. У него жена и двое детей. Я знал его. Нашли его тело, когда он не отметился в графике. Кто-то перерезал ему горло прямо перед конторой начальника, и после этого заварушка переместилась внутрь здания. Помещение вдребезги не разнесли, но судовые журналы и компьютеры испортили. Я думаю, охранник так легко не сдался.
— Что-нибудь украли?
— На первый взгляд, нет, но полиция до сих пор проверяет все. Я получил эту информацию от копов, ¬— ухмыльнулся он. — Копы любят гонщиков НАСКАР. Я ведь знаменитость.
Хукер проигнорировал, как я закатила глаза.
— Хочешь знать, что я думаю? Я думаю, охранник видел что-то, что не должен был увидеть. Например, кого-то, причастного к контрабанде наркотиков. Ладно, до этого я не сам додумался. Так мне сказали копы.
Я дошла до дорожки у самого края воды. Гавань простиралась по обе стороны от меня. Вдалеке виднелось несколько высотных зданий. Они стояли напротив Фишер-Айленд и просматривались с входа в порт. Я повернулась и пошла в сторону высоток. Хукер шел рядом.
— Здесь действительно есть яхты, перевозящие наркотики? — спросила я.
Хукер пожал плечами.
— Что угодно может поступать сюда. Наркотики, незаконные иммигранты, предметы искусства, кубинские сигары.
— Я думала, что береговая охрана, перехватывает такое дерьмо.
— Океан огромен.
— Ладно, расскажи мне о моем брате.
— Я познакомился с ним пару месяцев назад. Я был в Майами на последних гонках сезона. Когда гонки закончились, я околачивался поблизости какое-то время и встретил Билла в «Монти».
— «Монти»?
— Это бар. Мы только что его прошли. Это то место, с соломенной крышей и бассейном. Слово за слово, мы разговорились, и мне нужен был кто-нибудь, кто смог бы управлять яхтой до Гренадины. У Билла была свободная неделя, и он вызвался помочь.
— Я не знала, что Билл был капитаном яхты.
— Он только недавно получил свой сертификат. Оказывается, Билл может делать много чего… управлять яхтой, украсть яхту.
— Билл не стал бы красть яхту.
— Прими это, сладкая. Он украл мою яхту. И позвонил мне. Он сказал, что ему нужно воспользоваться яхтой. Я сказал «ни за что». Я говорил ему, что мне самому требуется яхта. И теперь моя яхта пропала. Как ты думаешь, кто ее взял?
— Это заимствование. И не называй меня сладкой.
Поднялся ветер. Пальмовые листья зашумели над нами, и по морю пошла рябь.
— Надвигается фронт, — сказал Хукер. — Наверно, сегодня вечером нас зальет дождем. В любом случае, не предвидится отличной рыбалки. — Он посмотрел на меня. — А что не так со «сладкая»?
Я подняла бровь.
— Эй, я же из Техаса. Будь снисходительна, — сказал он. — Как, по-твоему, я должен тебя называть? Я не знаю твоего имени. Билл упоминал только своего брата Барни.
Я мысленно стиснула зубы.
— У Билла нет брата. Я — Барни.
Хукер ухмыльнулся мне.
— Ты Барни? — Хукер хохотнул и взъерошил мои волосы. — Мне нравится. Вроде Барни из Мейберри[2], но тебе идет. Очень сексуально.
— Ты шутишь.
— Нет. Меня это заводит.
Я подозревала, что гонщики НАСКАР просыпаются заведенными.
— Меня зовут Александра. В семье меня стали звать Барни еще в детстве, с тех пор и прилипло.
