Меня будит телефонный звонок. Ворча, я беру трубку и узнаю голос Амы Ситувы.
— Я пыталась дозвониться тебе прошлой ночью, но твой телефон был выключен. Я очень волновалась. Я бы пошла тебя искать, но повсюду — полицейские.
— Со мной все в порядке. — Я зеваю и тру глаза.
— Где ты был?
— На улицах. Подавлял беспорядки.
— Скорее всего, эти волнения начали Змеи.
— Так оно и есть.
— Я боюсь, Эл. Если они могут делать такие вещи…
Я подхожу к раковине и открываю кран. Протягиваю руку за стаканом, потом вспоминаю о том, что вода отравлена, и выключаю ее.
— Ты слышала что-нибудь про воду? — спрашиваю я.
— Я слышала, как один репортер сказал, что можно пить воду из-под крана рано утром, хотя чиновники из мэрии предупредили, что пить ее нельзя вообще. — Она замолкает, потом спрашивает: — Что, всё действительно так скверно, как пишут в газетах и кричат по радио?
— Да. — Я меняю тему: — Как тебе живется у Кафрана?
— Замечательно. Мы превосходно ладим. Я не забыла навыков работы официанткой. Вчера работала весь вечер и успевала улизнуть, чтобы позвонить тебе.
— Не надо обо мне беспокоиться. Я в состоянии позаботиться о себе сам.
— Ничего не могу с собой поделать. Может, зайти к тебе?
Я отговариваю Аму от подобной мысли и обещаю поддерживать с ней связь. Когда она наконец отпускает меня, я снова ложусь в постель и немедленно погружаюсь в сон.
Волнения продолжаются весь уик-энд. Чтобы овладеть улицами, банды разрушают дороги и возводят на них баррикады, парализуя движение. Они ставят западни и делают засады на отбившихся от отрядов солдат и полицейских. Захватывают здания, грабят и поджигают. Стычки вспыхивают ежечасно. Отравленная вода вносит свою лепту, но на этой стадии большинству людей уже не нужно никаких дополнительных раздражителей, чтобы их кровь закипела. Их дома разрушены, родные и друзья ранены или убиты. Их переполняют ненависть и жажда мести. Правда, некоторые подумывают о том, чтобы бросить все и бежать отсюда, но большинство жителей готовы кинуться в бой, оскалив зубы, одержимые желанием воздать по заслугам упырям, посмевшим разрушить их жизнь.
Я без отдыха помогаю тем, кто нуждается в этом, — устраиваю беженцев, стремящихся перебраться в безопасное место, нейтрализую грабителей и убиваю тех, кто творит зло.
Я настроил свой ТВ на местные новостные станции и не выключаю их, когда я дома, чтобы быть в курсе всех событий. Поздно утром в воскресенье, когда я завтракаю, в ящике появляется Стюарт Джордан, самый одиозный из действующих комиссаров полиции. На лице у него суровое, но стоическое выражение, которое я вижу с тех пор, как начались беспорядки. Он обещает скоро положить конец волнениям, а также сообщает, что хочет привлечь больше солдат. Если мятежники не прекратят свои выступления, он клянется уничтожить их и сровнять с землей. Репортер спрашивает, не боится ли он покалечить невиновных. Комиссар рявкает:
— На войне нет невиновных!
Если повезет, эта цитата станет его лозунгом на следующих выборах. Я смотрю репортаж дальше и отмечаю самые пострадавшие районы, где у меня было больше всего работы. К моему удовольствию, там есть краткое упоминание о «жутком и опасном Паукаре Вами», предупреждающее людей быть настороже. Вчера вечером кабельное телевидение показывало кадры с моим участием, когда я убиваю двух мужчин, бросивших самодельные бомбы в окна церкви, переполненной людьми. В репортаже нет никаких упоминаний о церкви — террористы изображены как честные граждане, — лишь кадры, на которых я жестоко приканчиваю их.
Я не могу предъявлять претензий. При наличии камер наблюдения, установленных по всему городу, я должен был бы засветиться уже давно, если бы не покровители в высших сферах — Форд Тассо и виллаки. Я удивлен, что этот кусок почему-то пропустили в эфир. Наверное, там новый редактор, который пока не в курсе. Думаю, еще до того, как пойдет повтор, ему разъяснят правила игры.
