— Пожалуй, я пропущу это пиршество, — говорю я, чувствуя рвотные позывы.
— Пожалеешь, — хихикает Чанки.
Я прощаюсь с ним и со всей честной компанией и спешу вернуться в обычный мир. Остальную часть вечера я провожу, проверяя свои контакты, задавая вопросы о Райми, но все сводится к разговорам о Змеях и к тому, что скоро все изменится, поскольку в игру вступила новая сила. В конце концов я возвращаюсь домой и погружаюсь в глубокий сон без мрачных сновидений, пока рано утром не просыпаюсь от выстрелов. Выйдя из дома, я нахожу город в состоянии гражданской войны.
Все началось с убийства четырех главарей банд прошлой ночью. Все они возглавляли небольшие группировки на востоке города и были жестоко убиты у себя дома неизвестно кем и по неясной причине. Вне себя от ярости, члены их банд высыпали на улицы в поисках жертв. Столкнувшись, они бросились друг на друга, и началось побоище. К ним присоединились другие банды, и разгорелся кровавый пожар, охвативший несколько кварталов. В бойню могла вмешаться полиция, но примерно в это же время два полицейских отделения были атакованы и подожжены неизвестными людьми. Поэтому силы, направленные на подавление уличных беспорядков, были отосланы в другие места. Затем, как будто этого было недостаточно, были убиты главари еще двух банд, а также несколько священников, врачей и соцработников. К рассвету улицы были заполнены разъяренными бандитами и горожанами, жаждущими крови. При отсутствии явного врага они всю свою ярость выплескивали друг на друга, и отдельные стычки скоро переросли в жестокую и необузданную бойню.
Несмотря на то что я в это время находился на улицах города и все разворачивалось на моих глазах, у меня в голове не укладывалось, как быстро разгорелся этот безумный пожар. Витрины магазинов и припаркованные машины расколошмачены в дым, многие подожжены. Мародеры растаскивают все, что можно утащить. Дым от тысячи пожаров застилает небо, превращая день в сумерки. Люди, которых я знаю — неплохие, между прочим, — бросаются в гущу событий, чтобы избивать, калечить и даже убивать. Они охвачены необъяснимым безумием. Все знали, что город стоит на пороге беспорядков, но я не думаю, что кто-нибудь представлял себе их масштабы.
У меня мало возможностей противодействовать этому хаосу. Обычно мое присутствие само по себе заставляет людей остановиться, но сегодня на меня никто не обращает внимания. Я просто одно из лиц в толпе. Я разгоняю пару особенно жестоких схваток, где риску подвергаются дети, но быстро понимаю, что зря трачу время, — воюющие стороны разбегаются, но собираются снова на расстоянии нескольких кварталов и находят новый объект для атаки.
Я решаю сделать перерыв и навестить тех, о ком беспокоюсь. Добравшись до своего логова, я принимаю обличье Эла Джири, потом направляюсь к дому Фло, где узнаю, что Дрейк стал одной из первых жертв насилия и отправлен в больницу, которая находится всего в трех кварталах от их дома. Я спешу туда, пробираюсь мимо людей, сражающихся внутри — медсестры сцепились в схватке с уличной бандой, — и прокладываю себе путь по коридорам, переполненным окровавленными пациентами, взывающими о помощи.
Сестры в приемной выглядят испуганными и измученными. Их охраняет кольцо полицейских, которое сдерживает толпу, но это заграждение могут прорвать в любую минуту. Несколько самых храбрых медсестер и докторов с трудом пробираются сквозь толпу ходячих раненых, чтобы забрать наиболее пострадавших.
Проскользнув мимо охраны, что не так уж и трудно в этой свалке, я осторожно отстраняю с пути женщину с огромным порезом на голове и спрашиваю дежурную сестру, в какой палате находится Дрейк Мартинс.
— Вы что, издеваетесь? — рявкает она. — Тут у нас третья мировая война началась, а вы визиты наносите!
— Это мой друг. Мне бы хотелось узнать, что с ним.
— Мне все равно, чего вам бы хотелось. Убирайтесь отсюда, пока я…
Позади нас какой-то мужчина, издав дикий вопль, поднимает пистолет и стреляет. Охранник нагибается и изо всех сил дергает его за ноги. Толпа с криками и стонами кидается в стороны. Мужчина с пистолетом — здоровенный белый мужик с безумным взглядом — делает движение, собираясь выпустить очередь по охране. Инстинктивно я вытаскиваю свой кольт 45-го калибра, пережидаю, пока освободится линия огня, и простреливаю ему правую руку. Он изрыгает проклятия, роняет пистолет и наклоняется, чтобы поднять его. Я делаю шаг вперед, бью его по голове, и он вырубается. Убедившись, что с охранником все в порядке, я возвращаюсь к стойке администратора, и дежурная сестра смотрит на меня уже совсем другими глазами.
