— Расскажите мне еще раз, что произошло, — рычу я, наклоняясь над столом и вглядываясь в его лицо в поисках малейших следов лжи.
— Я уже три раза говорил вам. — Он прямо смотрит мне в глаза.
— Так расскажите в четвертый!
— Думаете, это поможет?
— Начинайте рассказывать, или я вышвырну вас в это чертово окно!
Сайнс усмехается:
— Перестаньте сотрясать воздух. Вам это не идет.
— Думаете, это шутка? — реву я. — Вы думаете, что это чертова…
— Сядьте. Перестаньте орать. Дышите глубже. Вытяните руки и ждите, пока они перестанут дрожать. После этого я расскажу вам снова — в последний раз, — говорит он твердо.
Мне хочется вырвать ему глаза, но это не выход, так что я беру стул, сажусь на него и глубоко дышу. Наконец зубы перестают стучать, и завеса гнева отступает.
— Извините, сорвался.
Сайнс кивает:
— Уже лучше. — Он начинает краткий повтор истории: — Я осуществлял надзор за первоначальным исследованием трупа в «Скайлайте», как вы меня и попросили. Убедился, что были сняты отпечатки пальцев и что ничего не было нарушено.
— Вы снимали отпечатки пальцев с тела?
— Да, но только для того, чтобы найти явные следы ее убийцы. Их там не было. Я оставил более тщательное исследование на потом, когда вернусь в Холодильник. После того как я сделал все, что мог в «Скайлайте», тело перенесли на каталку, отвезли вниз и положили в катафалк.
— Почему в катафалк? — прерываю я. — Почему не в машину «скорой помощи»?
Он посылает мне ироническую улыбку:
— Машины «скорой помощи» предназначены для больниц, где они перевозят живых. А это морг. Не вести же ее было в реанимацию.
— Хорошо, — резко прерываю я. — Я только спросил.
— Как я говорил, — продолжает он, высокомерным жестом откидывая волосы назад, — мы перенесли тело в катафалк. Я находился при нем все время. Мы задвинули внутрь каталку, прикрепили ее ремнями и заперли двери. Водитель и я сели впереди, и мы поехали. Доехали быстро. Открыли двери, выкатили каталку, но тела там не было. — Он кашляет. — Не знаю как, но оно исчезло по дороге.
— Ни с того ни с сего? — фыркаю я.
Он раздраженно смотрит на меня:
— Я понимаю, как дико это звучит, но оно не могло выпасть или быть похищенным. Мы всю дорогу находились рядом. Вы можете осмотреть катафалк, но, уверяю вас, там нет фальшивых панелей или дырок в полу.
— Тела не растворяются в воздухе, — холодно замечаю я.
— Согласен, — вздыхает он, — но, как любил говорить Шерлок Холмс, когда все другие возможности исключены, то, что остается, как бы оно ни было невероятно, и есть реальная хрень.
— Не думаю, что он говорил именно так, — улыбаюсь я.
— Возможно. — Сайнс встает и направляется к двери. — Давайте подойдем к катафалку и посмотрим. Ведь вы мне не поверите, пока не убедитесь собственными глазами. Кто знает, может, найдете что-нибудь, что я просмотрел. Честно говоря, — бормочет он с несвойственной ему скромностью, — я бы хотел этого.
В катафалке я не нахожу никаких секретов. Никаких скрытых панелей по бокам. Сплошной однородный пол, надежный запор. Я предполагаю, что кто-то мог вскрыть замок, когда катафалк остановился на светофоре.
— Это невозможно, — говорит Сайнс, — в четыре часа утра нет никакого движения, мы спешили вернуться назад, так что нарушали правила и не останавливались на светофорах.
— Может, кто-то был на крыше? Они могли открыть замок, пока вы ехали, выкрали тело и… — Я замолкаю, понимая, как неубедительно звучит это предположение.
Сайнс пожимает плечами:
— Я тоже об этом думал. В этом больше смысла, чем в утверждении, что тело просто исчезло, но это не объясняет отсутствия сигнала тревоги.
Сайнс закрывает двери в задней части катафалка, запирает их, потом вынимает другой ключ и пытается вставить его в замочную скважину. Раздается рев сирены, который доктор быстро прекращает, нажав кнопку на брелоке для ключей.
— У нас и раньше крали тела, — говорит он, — двадцать лет сигнализация постоянно обновляется. Она модернизируется каждый год, чтобы обогнать таланты взломщиков. Удержаться на крыше движущегося автомобиля так, чтобы тебя не увидели, а потом открыть дверцы так, чтобы не потревожить сигнализацию…
