— Откуда мне знать…
— Только несколько часов, Даверн. Это все, о чем я прошу.
Он задумывается. Даверну в новинку эти игры, он не такой закаленный боец, как Тассо. Сообразителен, но слишком драчлив. Боится, что его могут сделать козлом отпущения, и поэтому в любую минуту может поменять точку зрения.
— О’кей, — говорит он отрывисто, — я пришлю Уорнтона. Если ты сможешь убедить его, заработаешь перемирие. Если нет…
Я бросаю трубку прежде, чем он передумает, набираю номер Сарда и обнаруживаю, что ему не удалось найти Змей, делавших вылазки. Я велю ему продолжать попытки и предлагаю взять для поисков еще две фаланги. Он против — чем меньше людей мы пошлем, тем менее заметны они будут. Я соглашаюсь с его доводами — вождь должен доверять своим помощникам, — потом откидываюсь на спинку кресла и начинаю грызть ногти, отсчитывая секунды самых нервных часов в моей жизни.
Первым появляется Хайд Уорнтон в своем знаменитом белом меховом пальто, как всегда, с безукоризненно уложенными светлыми волосами. Он бросает беглый взгляд на заброшенный полицейский участок, который я выбрал для нашей встречи, осмотрев обугленные стропила и зияющие дыры в крыше.
— Ты не сильно заботишься о выборе своей штаб-квартиры.
— Это место не хуже других. — Я киваю на один из трех стульев, расположенных треугольником. Не обращая внимания на мой жест, он продолжает подозрительно изучать обнажившиеся стропила.
— Ты уверен, что здесь мы в безопасности? — спрашивает он.
— Здесь у тебя нет врагов. — Эта явная ложь заставляет его усмехнуться.
— Хотел бы я дожить до такого дня, — фыркает Уорнтон, но успокаивается и садится на стул. — Так кого мы ждем? — интересуется он, вынимает нож и начинает подрезать им ногти.
— Франка Вельда.
Он присвистывает:
— Это будет забавно. — Уорнтон смотрит на часы. — Я оставил двух своих людей на Блесстер-стрит. Если они не получат от меня сообщения до пяти часов, то позвонят Эжену и…
— Я жду только Франка. Не очень вежливо начинать без него.
Уорнтон погружается в молчание и концентрирует внимание на своих ногтях. Он меньше нервничает, чем я, что меня раздражает, но я ничего не могу с этим поделать. Я играю в новую игру, в которой на кон поставлены сотни жизней. Уорнтон же думает только о себе, как и я раньше. Я позволил себе начать думать о других, и эту слабость мне нужно скрывать от Уорнтона и Франка. Они бросаются на чужую слабость, как акулы на добычу.
Франк появляется в 3:21, злой и невыспавшийся. Увидев Хайда Уорнтона, он останавливается в дверях.
— А этот какого хрена здесь делает? — мрачно вопрошает он.
— Змеи напали и на людей Даверна, — объясняю я, — поэтому мне надо и с ним устранить недоразумения.
Франк пристально смотрит на Уорнтона, который невинно улыбается ему в ответ, потом переводит взгляд на меня:
— Я думал, у нас будет разговор один на один. Я не желаю обсуждать частные дела в присутствии этого ублюдка.
— Без грубостей, — огрызается Уорнтон. — Мы вешаем не только ниггеров.
Франк мрачно усмехается:
— И с этими подонками ты хочешь иметь дело?
— Поверь, я тоже не испытываю большого восторга. Но лучше я буду с ним говорить, чем воевать. Если хочешь, мы встретимся с тобой отдельно, но я собираюсь сказать вам обоим одно и то же. Будет гораздо быстрее, если я сделаю это сейчас.
Франк нерешительно топчется на месте.
— Да сядь ты, мать твою! — рявкает Уорнтон. — Ниггер прав: если мы не обсудим все сегодня, завтра придется воевать. Я, конечно, могу это сделать, но все же лучше не стоит.
— О’кей. — Франк садится на третий стул, отодвинув его от Уорнтона. — Удиви меня, Эл.
— Прежде всего, я хочу прояснить одну вещь. — Я холодно смотрю на Уорнтона. — Еще раз назовешь меня ниггером, и я выпущу тебе кишки, независимо от последствий.
Уорнтон открывает рот, чтобы съязвить, но что-то видит в моих глазах и затыкается.
— Ах, мы обиделись… — Он надувает губы.
Я смотрю на Франка.
— За нападения ответственны пятьдесят пять Змей. Их послал для этих набегов настоящий Паукар Вами. Я предполагаю, что им руководят…
— Подожди, — прерывает меня Уорнтон, — что значит настоящий Паукар Вами?
