— Ох, скорей бы утро — да на работу.
Это была у них такая шутка для конца смены. Семенков, сидя против зала своих товарищей, пошутил. Залу стало жутковато, никто не улыбнулся.
— Где работать-то будешь? — спросил вахтер — без зла, наоборот, чтоб не бросать Семенкова действительно уж совсем одного в молчании стольких против него людей.
— Что значит «где работать»? — ощетинился Семенков.
— А не уволят разве? — удивился вахтер, обращаясь в зал.
— Интересно, по какой это статье? — ядовито осведомился Семенков.
— По статье недоверия, — сказал Ким.
— Попробуйте, я на вас погляжу.
Тут встал директор Василий Петрович, он появился в зале только под конец, раньше занят был. Он взволнованно откашлялся и сказал.
— Да. У нас мало прав. Нам доверено отапливать и освещать целый город, а нашему слову не доверяют. Любое решение дирекции, не подкрепленное самыми увесистыми фактами и документами, подвергается сомнению и проверке всяких комиссий. Это вот донос — он не требует подкрепления фактами: комиссии безоговорочно снимаются с места и едут расследовать этот донос. И если я не смогу документально доказать, что я не верблюд, то побеждает донос! Вот такого вот Семенкова. Сегодня я уже имел счастье приветствовать комиссию, которая прибыла по его жалобе: дескать, мы несправедливо и незаконно назначили дисом без экзамена… впрочем, это не здесь… (Зал медленно зашевелился). Да! Семенков прав! — повысил голос Василий Петрович, чтобы перекрыть возникший шум, — Я не могу его уволить, но пусть, он попробует остаться! — выкрикнул, скорее даже взвизгнул Василий Петрович, пренебрегая своим инфарктом. — Пусть он попробует остаться! — Лицо его, в котором когда-то в молодости преобладали вертикальные линии, теперь осело, как старый дом, и сплющилось поперек себя. Василий Петрович ждал из последних сил своего срока уйти на пенсию, а по улице за окнами шли люди, весело катились троллейбусы, и горя никому не было, что скоро Василия Петровича уже не будет.
Агнесса сжалась и покраснела, потому что действительно ее назначили дисом без экзамена противу правил — когда уволился Егудин, — и вот теперь из-за нее…
Зал как-то угрожающе набычился. Больше никто не оглядывался на соседа для проверки правильности чувства. Трогать Агнессу — уж этого никто здесь никому не позволит.
— Да гос-по-ди-и! — брезгливо протянул Семенков. — Да я сию же минуту подам заявление! Прямо вот сейчас! За кого вы меня держите? Я не фрайер! — вконец разобиделся он.
Путилин бесстрастно протянул ему из первого ряда лист бумаги и папку для опоры.
Семенков быстро писал. Рука его дрожала. Потом и голос дрожал, когда он сказал:
— Вы все тут подлизы и трусы! — И, не дождавшись возвращения высокого суда, вышел из красного уголка, гордо воткнув руки в карманы.
Приговор был: высчитать с Семенкова стоимость кабеля.
Путилин оставался дольше других сидеть в своем одиноком первом ряду, приводя в порядок смутные чувства.
Подошла к нему Тася-судья, горделиво рдея и поправляя волосы девичьим застенчивым жестом:
— Ну как? Я ведь была пока всего на двух процессах. И оба были бракоразводные…
Похвалы попросила. Боже мой, господи! Бедный человек, он все о себе. Конечно, мы тут только для того и собирались, чтобы поглядеть, каково Тася покрасуется перед нами в роли судьи.
Смотрел на нее, выкатив глаза, и даже слова не подобрал, не кивнул даже. Прочь пошел.
Стояла весна во всем своем безобразии: пасмурный вечер, грязь под ногами безысходная, брюки зацементировались понизу, и теперь, пока не скинешь их, будет держаться на лице невольная гримаса отвращения.
Похож человек на шаровую молнию? Устойчивость ее настолько зыбка, что почти невероятна; равновесие шипящей плазмы в соприкосновении с потухшим веществом воздуха кажется недостижимым — и легко нарушается. Взрыв — и все. А то, бывает, стекут незаметно заряды — пш-ш-ш-ш.
Куда утекает заряд человека? Если он не взрывается в пых и пух от соприкосновения с остужающей средой прочего равнодушного вещества?
Со временем находишь себя пылью, рассеянной повсеместно, либо куском льда. Обнаруживаешь себя почти отсутствующим в жизни, хотя продолжающим жить. «Иль надо оказать сопротивленье?»
