Запрокинув голову, он залился серебристым смехом. Внезапно смех умолк, и герцог с глубоким сочувствием посмотрел на господина Натаниэля.
— Бедный Шантеклер! Бедный мечтатель! — мягко проговорил он. — Как часто я желал, чтобы мой мед не был столь горек на вкус! Поверь мне, Шантеклер, я охотно отыскал бы противоядие против горьких трав жизни, однако такого рода растений нет ни по эту сторону гор, ни по ту.
— И все же… я никогда не ел плодов фейри, — промолвил господин Натаниэль, при этом голос его дрогнул.
— В моем саду растет много деревьев, и они приносят многочисленные плоды — музыку, мечты, горе, а иногда и радость. И ты, Шантеклер, ел плоды фейри каждый день, и однажды, возможно, вновь услышишь свою Ноту, впрочем, этого я не могу тебе обещать. А теперь я дарую тебе видение, иногда они оказываются сладкими на вкус. — Умолкнув на мгновение, он сказал: — А знаешь, почему пал твой конь? Потому что ты достиг пределов страны Фейри. Ее ветры убили животное. Пойдем со мной, Шантеклер.
Взяв господина Натаниэля за руку, герцог поднял его на ноги, и, преодолев несколько ярдов по вьючной тропе, они остановились на краю просторного плато. Под ними призрачный лунный свет озарил унылый простор нагорья.
Тогда, воздев к небу руки, герцог Обри возопил громким голосом:
— Именем Солнца, Луны и Звезд и Золотыми Яблоками Заката!
И пустошь вдруг превратилась в прекрасную плодородную вечную обитель Весны. Среди яркой зелени юных пшеничных полей белые и розовые стояли плодовые деревья в полном цвету, между ними курились синие дымки далеких селений, а дальше простирался огромный луг, усыпанный васильками и маргаритками, образовывавший великое внутреннее море страны Фейри. И все здесь — корабли, шпили, дома — было небольшим, ярким, изящным и все же реальным. Это был как бы Доримар, но не совсем; скорее, Доримар преображенный, каким господин Натаниэль увидел однажды свой город с Грамматических полей. Вглядываясь вдаль, он понял, что в этой земле не воет по ночам ветер, что все здесь постоянно и незыблемо, как деревья, как нарисованный на картине пейзаж.
И вдруг все исчезло. Как, впрочем, и сам герцог Обри, и теперь господин Натаниэль оказался один перед разверзшейся перед ним черной бездной, откуда доносился гомерический хохот.
Значит, и страна Фейри тоже иллюзия? Неужели Ранульф сгинул в пустоте?
Помедлив секунду-другую, Натаниэль бросился в пропасть.
Глава XXIX
Хейзл получает известие, а к ламе Календуле прилетает первая ласточка
Полученная от Люка Хэмпена информация позволила властям Луда пресечь наконец контрабандный ввоз плодов фейри. Теперь Пестрянку перегородили сетями, и все хитроумно сплетенные короба, плотно набитые плодами, перехватывали у самого истока. После этого Немченс больше не сталкивался со случаями употребления в пищу зловредных плодов. Тем не менее жизнь его легче не стала, поскольку казнь Эндимиона Лера едва не вызвала народное восстание. Вооруженная дубинками рассвирепевшая толпа, во главе с Распутной Бесс, ворвалась во двор Ратуши, перерезала веревку, на которой тело оставили висеть на виселице в назидание всем злодеям, и унесла его прочь — на Грамматические поля, где еще не видели столь длинной погребальной процессии.
Осторожный Немченс посчитал неблагоразумным чинить препятствия похоронам.
— В конце концов, Ваша честь, — сказал он господину Полидору, — Закон получил причитающуюся ему кровь, и если это принесет нам мир и покой, вполне можно обойтись без трупа преступника.
На следующий день подмастерья и ремесленники объявили забастовку, а капитаны нескольких торговых судов сообщили, что их экипажи вот-вот выйдут из повиновения.
Господин Полидор перепугался до потери сознания, Немченс тоже был весьма мрачно настроен.
— Если горожане поднимутся против власти, йомены не справятся с ними, — с унынием констатировал он. — Мы не способны подавить волнения… нет, не способны.
Неожиданно все успокоилось каким-то непостижимым образом. Забастовщики вернулись на свои рабочие места, волнения среди моряков улеглись, и Немченс заявил, что у йоменов почти не осталось работы.
