– А-а… здорово, – протянула Сара. Ее взгляд упал на нечто похожее на гигантскую железную птичью клетку, установленную посредине второго двора. – Я и не знала, что в семнадцатом веке были женщины-художницы.
– Книга очень небольшая, – со вздохом признала Элеонора. – Собственно, именно поэтому все это так меня взволновало: дело в том, что тут обнаружили целый склад портретов, написанных некой княгиней Эрнестиной Нассау-Зигенской, она была тещей третьего князя Лобковица. Для любительского уровня она рисовала очень неплохо. Главное, я первая застолбила на нее права, так что мне это очень на руку… А вам, я слышала, достался лакомый кусок. Бетховен!.. Оглянитесь, прямо позади вас часовня Святого Креста – на самом деле там сейчас театральная касса. Наш неустрашимый предводитель хлопочет, чтобы нам выдали пропуска на бесплатное посещение таких мест. Но это еще в будущем, а пока что мы должны платить свои кроны, как и все прочие немытые мужланы… Это Новый королевский дворец, он закрыт для публики. Фонтан был установлен в тысяча шестьсот восемьдесят шестом году. Сооружения построили прямо поверх засыпанного рва, можете себе представить?
– Кто такой ваш неустрашимый предводитель? – спросила Сара, немного отставая, чтобы получше разглядеть птичью клетку возле фонтана. – Это… э-э, Николас Пертузато?
– Майлз Вульфман, – поправила Элеонора. – Управляющий коллекцией. Абсолютно все проходит через него, и он знает все, что касается коллекции… да и вообще все! Он тоже американец, очень милый. Вам понравится с ним работать.
Сара поглядела внутрь железной клетки – как выяснилось, она была воздвигнута над восьмиугольным отверстием в мостовой.
– Там колодец, – пояснила Элеонора, – начала восемнадцатого века. А эта штуковина, сама клетка, работы неизвестного автора. Ничего особенно интересного. Но погодите, сейчас вы увидите кое-что действительно захватывающее!
Вслед за своим гидом Сара пересекла двор, прошла через арку Нового королевского дворца – и перед ней воздвиглась громада кафедрального собора святого Вита.
– Ух ты, – вырвалось у Сары.
Элеонора продолжала щебетать, рассказывая об истории собора, Сара слушала ее краем уха. Она почти ничего не понимала в архитектуре, однако ее впечатлили огромные размеры здания.
– На мозаиках по бокам центральной арки изображены Карл Четвертый и его жена, Елизавета Померанская. Говорят, Елизавета могла согнуть меч голыми руками… Замечательно! Очереди нет, и мы можем сразу проскользнуть внутрь.
Они вошли в собор. Внутри столпились туристы, однако пространство собора было огромным и восхитительно прохладным: солнечные лучи пронизывали неф, просачиваясь сквозь громадные витражные окна. Конечно, религия – весьма сомнительный подарок от наших предков, подумала Сара, задрав голову, но обертка у него действительно потрясающая!
В храме было трудно сосредоточиться на чем-то одном.
– Я прихожу сюда чуть ли не каждый день, – трещала Элеонора. – Красота не может надоесть! Впечатляет, верно? Романский стиль, готика, неоготика, барокко… старый добрый девятнадцатый век тоже внес свой вклад. Витражи спонсировались банкирами и страховыми компаниями, представляете? А в левом окне – как раз витраж работы Альфонса Мухи!
Сара следовала за Элеонорой, подавляя желание крикнуть, чтобы проверить здешнюю акустику. Она не поняла, что именно чешско-моравский живописец Муха пытался изобразить: ее познания в агиографии – изучении жития святых – были расплывчатыми, но голубые и зеленые стекла выглядели симпатично.
– Вы давно в Праге? – тихо поинтересовалась Сара.
– Месяц, – отозвалась Элеонора. – Эрнестина написала много полотен, ее произведений хватило на целый выставочный зал. Но сперва надо найти средства, чтобы их реставрировать: сейчас они в плачевном состоянии. Я просто безумно влюблена во всех своих дам! Подождите, скоро сами увидите!
– Если вы здесь уже месяц, то вы наверняка встречались с профессором Щербатским, – проговорила Сара.
– Какая трагедия, – Элеонора понизила голос. – Мы были потрясены. Как жаль, что мне не выдалось возможности узнать его получше! Майлз отзывался о нем очень высоко. Насколько я понимаю, они были хорошими друзьями. Вы ведь учились у профессора, не так ли?
