– Я думала, Максимилиан Лобковиц умер в семидесятых, – неуверенно пробормотала Сара, пытаясь вспомнить обрывки информации, которую им с Бейли удалось нагуглить из недавней истории семьи Лобковицев.
– То был дед нынешнего Макса, – сказала Элеонора. – Он умер, не оставив наследников мужского пола, поэтому наследство перешло к потомкам его дочери, Андерсонам.
– А-а… Он показался мне изрядным придурком, – произнесла Сара.
– Он со странностями, – согласилась Элеонора, вздохнув. – На вашем месте я бы старалась не попадаться у него на пути.
Сара не могла не отдать должное неизвестным архитекторам Праги с ее высокими шпилями и остроконечными крышами – что ни говори, а город буквально пропитался особой атмосферой. И средоточием всего являлся именно Пражский Град, которому суждено было стать домом для Сары на предстоящее лето.
Увы, крепчайший эспрессо не смог полностью удержать ее мозговую активность в левом полушарии, отвечающем за логику и анализ. Правая сторона, подобно выжившей из ума старухе, продолжала шептать: «Тысячу лет люди жили и умирали на этом самом месте». Сара мысленно добавила голосу правого полушария пиратский акцент («на этом самом месте, йо-хо-хо!») и снова почувствовала себя в нормальном расположении духа. Действительно, Пражский Град представлял собой музей под открытым небом, где скопилась целая груда старых булыжников. Конечно, они были красиво огранены, да и расположены необычным образом, но камни были самыми обычными камнями, верно ведь?
«И проводка здесь старая», – прибавил бы ее отец.
Мимо базилики святого Георгия и входа в Злату уличку Элеонора пропорхнула, даже не взглянув на религиозное сооружение.
– Сюда вы сможете наведаться позже! – бросила она. – Вам, наверное, не терпится принять душ!
Саре отчаянно хотелось почистить зубы. А еще ей хотелось размять ноющую икру, из-за которой она чувствовала себя настоящим хромым пиратом: она была вынуждена подволакивать ногу, которая ей уже не подчинялась.
Вскоре мощеная мостовая начала спускаться к воротам в узком конце клинообразного Градского комплекса, и они подошли к Лобковицкому дворцу. Фасад здания полностью закрывали леса. Саре с трудом удавалось расслышать голос Элеоноры за грохотом механизмов наверху.
– Пароочистители! – прокричала Элеонора. – Поляки!
Что?… Сары не сразу сообразила, что имеет в виду Элеонора. Оказалось, рабочие-поляки чистили паром поверхность здания, на протяжении многих лет пребывавшего в небрежении.
Пробираясь между свисающими полотнищами брезента и полиэтиленовой пленки и огибая катушки шлангов, Элеонора проворчала, обращаясь к Саре:
– Не думаю, что в городе найдется хотя бы один подрядчик с лицензией. Я иногда боюсь, что здание вот-вот рухнет прямо на наши головы! Подозреваю, что в таком случае князь Макс и ухом не поведет. Кое-кто из нас втайне поддерживает кузину!
– Кузину?
– Да, маркизу Элизу Лобковиц де Бенедетти. Она возглавляет итальянскую ветвь семейства! Милая моя, вы бы видели, какой у нее стиль! Макс с итальянскими Лобковицами долго цапались по поводу того, кто по праву должен владеть наследством, но маркиза Элиза с ним дружит. Очаровательная женщина!
Их путь лежал через комнаты, где рабочие красили и штукатурили стены. Снаружи здание казалось не таким большим, однако они все шли и шли, пока, наконец, не замерли у двери, на которой была прикреплена записка.
– О нет! – простонала Элеонора, прочтя ее. – Послание от Яны, помощницы князя.– (Она произнесла имя как «Юнна».) – Они перевели вас в подвал!
В своем изможденном состоянии Сара потеряла счет лестницам, по которым они с Элеонорой спускались. Шум строительных работ затих вдали, что сперва обнадежило Сару. Они свернули в очередной сумрачный коридор, и Элеонора вытащила из сумочки карманный фонарик, беспечно заметив: «Здесь лучше всегда иметь его при себе!» Наконец перед ними замаячила маленькая дверца. Элеонора распахнула ее и щелкнула выключателем.
В комнате имелась просевшая, но уютная небольшая кровать, застеленная чистым лоскутным одеялом. Рядом был столик с настольной лампой, а также старый комод для белья. На стене висела недурная гравюра, изображавшая корову.
