— Пришли, — негромко сообщил Мишаня.
Они стояли перед входом в здание вокзала. За спиной на все лады гудела автомобильная пробка, над асфальтом висел раскаленный смог — а впереди была тенистая тишина гулкого и пустого помещения. Мишаня покрепче сжал в здоровой руке бейсбольную биту и первым вошел под его своды. За ним ввалилась вся толпа. Последним шагнул Колян. Он действительно не хотел в этом участвовать…
Немногочисленных обитателей бывшего зала ожидания при виде вооруженной компании молодежи словно ветром сдуло. Теперь здесь совсем пусто — только ветер шевелит какие-то бумажки на полу. И никто сюда не придет.
Тоник даже не проснулся. В свете тусклых ламп его лицо казалось мертвенно-бледным. Трехдневная щетина, темные круги под глазами.
Мишаня ткнул его ногой:
— Подъем! Не спать!
Он среагировал мгновенно. Мишаня оказался не готов: он рассчитывал, что, проснувшись, старый знакомый будет пялиться на них с идиотски-изумленным видом, типа, а вы-то откуда взялись?! Но Тоник сразу вскочил с кресла и одним прыжком перемахнул его, оказавшись позади ряда. По пути задел ногой загипсованную руку, но Мишаня лишь громко выругался: дома он себе вкатил такую дозу обезболивающего, что хватит надолго.
Зато помощники тоже оказались не промах. Вопя и матерясь, они налетели все разом, свалили злосчастные кресла, смяли попытавшегося отступить Тоника, прижав его к полу и пару раз дали по ребрам, чтобы не слишком сопротивлялся. Антон ясно сознавал: если он сейчас не вырвется, его просто убьют. Он увернулся от очередного удара, кому-то заехал подошвой по губе, брызнула кровь. Непреходящая усталость после экспериментов с призраками и нескольких бессонных ночей не давала даже как следует разозлиться. Он сопротивлялся больше по привычке.
— Не уйдешь!!! — Мишаня раскидал своих, как котят, и замахнулся битой. Тоник рванул на себя старенькое сиденье, оно с треском отделилось от ряда и приняло на себя удар, как щит. Не успеть подняться… он врезал Мишане снизу — ребром кресла по голени, но тот тоже умудрился отбиться. Тогда кто-то сбоку шарахнул Тоника по виску…
— Шухер! — заорал самый мелкий из компании, оставленный у входа.
Это могла быть какая-нибудь нищенка или, например, менты. Они иногда заходят сюда. Мелкий уже летел мимо них, намереваясь выскочить на платформу. Мишаня здоровой рукой сгреб за шиворот Тоника, явно пребывающего в нокдауне.
— Быстро — за ним!
Вошедшие в зал ханурики, возжелавшие выпить после удачного утреннего сбора бутылок, с изумлением глядели вслед толпе молодых оболтусов, вырвавшихся на перрон сквозь непрозрачные от грязи стеклянные двери.
— Обалдели, — не повышая голоса, заметил один. — Там даже днем нехорошо.
— Днем — ничего страшного, — ответил другой, неторопливо отвинчивая крышку с бутылки. — Главное — на пути не лезть, но это все знают.
Дверь открылась еще раз, и за толпой вышел призрак — почти невидимый в дневном свете.
— Господи, помилуй, — пробормотал кто-то из пьяниц.
Кому-то из парней оттуда не вернуться…
Саша нервничал — Мишаня и остальные задерживались. Бог с ним, с Мишаней, — ему был нужен Колян. Или любой другой из малолеток. Потому что без приманки сегодняшнее дело срывалось.
Алена тихо сидела рядом на диване, читая случайно оказавшуюся в доме очень старую газету. Саша глазел на нее с изумлением — он впервые воочию убедился, что эта девушка вообще умеет читать. Что с ней такое происходит?! Неужели действительно любовь?
Неизвестно, куда пропал Мишаня. Возможно, он все-таки нашел этого Антона. Возможно, он даже убьет его. И тогда Алена останется с ними…
— А если они не придут, пойдем завтра? — спросила девушка.
— Нет, я кое с кем договорился. И вообще, завтра — плохо, потому что воскресенье. В понедельник утром — на работу. Наш клиент может остаться дома.
— А девочки его не интересуют? — на всякий случай поинтересовалась Алена. Уж очень хотелось ей денег. И… чтобы Саша перестал на нее крыситься. Пусть бы все стало как раньше.
Саша смерил ее оценивающим взглядом. Потом ответил:
— Оденься красиво. Мы все равно пойдем, даже без них. Попробуем с тобой. Кто-то говорил, что девочек он тоже любит.