— Тоник? — Сергей на корме перестал глупо ухмыляться. — Он про себя сам все поймет.
— Чего он такого про себя не знает?!
— Не совсем про себя — про призрака, что за ним таскается…
Серега даже удивился, что двойник ответил. Но потом сообразил, что это же он сам, а уж себе помочь — святое!
— Он все боится, что это привидение его убьет. Правильно боится: стоит один раз лопухнуться — и хана. Но он и сам признает, что обязан своему врагу всем новым умением, талантом своим, чутьем… да оно, привидение, на все было готово. Тоник не знает, насколько сильно разделился с самим собой…
— Это его собственный призрак?! — удивился Сергей за рулем.
— Он, в общем, догадался. Но не понимает, за что так ненавидит себя… а это вовсе не ненависть. Без этого призрака Тоник уже бы двадцать раз отправился к праотцам! Ладно, хорош болтать. Ты сейчас вернешься в свой город и забудешь дорогу сюда. Ты ведь не хочешь сделать хуже?! Ну вот. А дороги назад, в твой мир, нету. И мира самого нету!!! Вали прочь, пока не поздно!!!
* * *
Колян никогда не слышал про многовариантность развития одного мира, он не пытался ничего понять и отыскать другую реальность…
Разговор Сереги со своим двойником затихал за спиной. Коле не было страшно, он только стремился уйти подальше.
И он совсем не испугался, когда пространство в двадцати метрах от него вдруг заколебалось. Будто там, прямо над гладью воды горел невидимый жаркий огонь, и воздух над ним плавился — только гораздо сильнее, чем обычно. Оно сминалось, искажалось, плавилось все сильнее… Воздух, солнце, неожиданно проступившая в поднявшемся над водой тумане линия горизонта стали плоскими, словно нарисованными прозрачной краской на поверхности чистого хрусталя. При этом поверхность странным образом поворачивалась вокруг своей оси, и туман исчезал, открывая взгляду скрытый за ним берег — совсем, оказывается, близкий. Искажалось небо, солнце мешалось с травянистым лугом, образуя полупрозрачную золотисто-зеленую радугу. Посреди нее вдруг появились две плоскости, как два очень прозрачных стекла, отсвечивающих на солнце, и на месте их пересечения зажглась ровная яркая грань.
— Ни хрена себе… — пробормотал ошеломленный Колян. Что там недавно говорил Серега — других миров не существует?!
Неправда. Грань вспыхнула, на одной из плоскостей застыл родной Колькин мир, часть зеленого луга на берегу Ладожского озера, превратившегося в картинку внутри хрустальной поверхности. Плавились расплывчатые края сине-зеленого непостоянного цвета, а в нижнем углу странно вытянулся и застыл цветочек лютика. А на другой плоскости…
Там проявилось небольшое озеро. Прозрачное, но, видимо, очень теплое. Просвеченное насквозь солнечными лучами. Около белого песчаного дна шевелились короткие мохнатые веточки водорослей.
— Не может этого быть, — сообщил сам себе Коля и пошлепал по воде к берегу. Он очень боялся, что странные грани исчезнут, но и спешить было нельзя…
Никуда они не исчезли. «Будь здесь туман — прошел бы в это окно и не заметил», — осенило его. За окном, будто отражаясь в спокойной воде, замер солнечный, безветренный чужой мир. Там отчетливо журчал ручей, и оттуда несло сырым теплом. Колян осторожно сел на еле видимую, чуть светящуюся золотистым грань. Не соображая, что творит, медленно опустил ногу — туда, в неизвестность. Просунул голову, пытаясь разглядеть берега озера.
Ничего не происходило. Колян изумленно пробормотал:
— Тепло. Теплее, чем у нас. Не страшно.
А в самом деле, что ему терять?! Он понял, откуда появился этот странный Серега, запросто беседовавший с самим собой, потерявшая память Ника и наверняка Тоник. Они не могут найти дорогу домой — а Колян ее не искал, но нашел… и если испугается, уйдет, то во второй раз не найдет нипочем.
Колян горько улыбнулся. Кому он здесь нужен? Что будет делать? Быть вечным гостем в яхт-клубе? Искать дурацкую работу дворника? Или снова воровать, чтобы сесть в тюрьму на всю оставшуюся жизнь?
Там, в чужом мире, не будет лучше. Но там он все начнет с чистого листа — и по-другому. А пока что ему даже не жалко потерять память, как его подруга…
