— Идет, — сказал он.
— Завтра можешь отдохнуть. А если тебе так уж приспичило, послезавтра отправляйся на рудник… Скажи, у тебя на Севере есть баба?
— Нет.
— Хочешь завести бабу здесь?
— Там посмотрим.
Лия усмехнулась. Они постояли еще немного на углу. Лия все вглядывалась в переулок.
Минут через десять около них притормозил чернокожий полицейский на мотоцикле.
— Привет! — сказала Лия.
— Привет! — ответил полицейский и искоса глянул на Кзуму.
— Это свой, — сказала Лия.
— Сегодня они не придут, — сказал полицейский.
— Вот и хорошо.
— Зато утром они перекопают весь твой двор, да и не только твой.
— Вот оно что… А чей еще?
— Я имею дело только с тобой, — сказал полицейский. Вынув пять бумажек по одному фунту из кожаной кисы, Лия передала их полицейскому.
— Но другим — ни гугу, — сказал он.
— Мне до других дела нет, — ответила Лия и отвернулась.
Полицейский уехал.
— Пошли, — сказала Лия и повернула обратно к дому.
Кзума нагнал ее, взял за руку.
— А ты других предупредишь?
— Тебе-то что? — Она вырвала у него руку.
— Не понимаю я тебя.
— Дурак, потому и не понимаешь… Пошли! У меня дел непочатый край.
Они прошли к двери в дальнем конце двора. Лия постучалась в дверь, вошла, Кзума — следом за ней.
Молодая женщина — они застали ее за едой — подняла на них глаза.
— Это Кзума, — сказала Лия.
Кзума улыбнулся, но ответной улыбки не дождался. Так вот она какая, учительница, подумал он.
— Дай ему поесть, — сказала Лия, — и пусть он останется у тебя. У меня дел по горло. Спозаранку придут рыть.
— А сегодня? — спросила девушка.
— Сегодня не придут. Поэтому нам надо побыстрее расторговаться, а что останется, попозже закопать. Я тебя кликну. Когда поедите, может, вы с Кзумой сходите в кино. Идет?
Лия вышла, захлопнув за собой дверь, но тут же всунула голову обратно.
— Кзума, я на тебя не сержусь! Но тебе пора поумнеть. Если я предупрежу других, полиция мигом смекнет, кто это сделал, и тогда быть беде. А теперь ешь…
И снова захлопнула дверь.
— Бери стул, садись, — сказала девушка.
Кзума повиновался.
Девушка встала, положила ему еду. До чего же она красивая! Как бархатистый коричневый цветок. И какая молодая, сильная, ловкая. Все в ней красиво: и очертания рук и ног, и движения, и посадка головы — глаз не отвести. А голос такой нежный — кажется, век бы его слушал.
Девушка поставила перед Кзумой тарелку.
— Ты сегодня ударил полицейского? — спросила она.
Он кивнул.
— Почему?
— Он меня стукнул ни за что ни про что.
— А почему ты не убежал?
— Зачем бежать человеку, за которым нет никакой вины?
И тут она в первый раз улыбнулась ему. И какая милая у нее улыбка! Зубы белоснежные, на щеках ямочки, по одной на каждой. Глубокие, прехорошенькие— так и хотелось их поцеловать. А когда она улыбнулась, в глубине ее глаз загорелись огоньки. Он рассиялся ей в ответ.
— Ты не боишься? — спросила она.
— Не родился еще тот человек, чтобы меня напугать, — похвастался Кзума.
— Ешь, — сказала она.
Чуть погодя он поднял на нее глаза.
— Как тебя зовут?
— Элиза.
— Хорошее имя.
— Ты откуда родом? — спросила Элиза.
— С Севера.
— А у вас там красивые места?
— Очень красивые.
— Чего ж ты тогда оттуда ушел?
— Работы не было. А тут на рудник можно определиться.
Она замолчала. Ему хотелось поддержать разговор, но ничего не приходило на ум: она была до того красимая, что он онемел. Он поглядел на ее волосы — и руки сами собой потянулись погладить их. Она поймала его взгляд, и он снопа опустил глаза.
— Как тебе еда?
— Очень вкусная. Это ты готовила?
— Да.
Лия просунула голову в дверь.
— А она красивая, верно, Кзума?
— Очень красивая.
Лия прыснула, и грохнула дверью.
— Выпить хочешь? — спросила Элиза.
— Нет.
Элиза встала, убрала со стола. Кзума следил за ней — в комнате воцарилось молчание.
До них доносились едва слышные звуки пьяного веселья. Время от времени, когда пьяные уж слишком расходились, Лия наводила порядок.
— Помоги мне поставить машинку, мне надо кое-что построчить, — сказала Элиза.
Кзума вскочил, поднял машинку, и острая боль стрельнула в левое плечо.
— Тебе больно? — сказала Элиза.
— Ерунда, — сказал он.
— Дай посмотреть.
— Ничего серьезного.
