Благодаря близости к Макису и обстоятельствам, при которых мы познакомились, Сусуро стал как бы моим родственником. Я считал своим долгом заботиться о нем. Он, как и я, был чужим среди гахуку, хотя то, что он видел вокруг, было знакомо ему больше, чбм Мне: его глаза привыкли видеть похожий, если не точно такой же уклад жизни. Тот факт, что оба мы были пришлыми, служил жителям деревни поводом для многочисленных шуток: они даже предложили нам соревноваться в том, кто быстрее овладеет их языком (в этом Сусуро очень скоро опередил меня). Только я и Макис могли представить себе Сусуро в родной деревне, где его будущее было предопределено заранее, и только Макис мог вспомнить свою встречу с белыми, которая привела его к аналогичному решению.
Макис одним из первых в племени решил связать свою судьбу с белыми людьми. Возможно, его толкнула к этому та же интуиция, то же внезапное озарение, которое побудило Сусуро уйти из родной деревни с группой совершенно незнакомых людей. Конечно, когда в долину пришли первые белые, он был старше мальчика — вероятно, он был тогда молодым человеком, прошедшим инициацию всего несколькими годами раньше и уже помолвленным с будущей женой. Он не раз участвовал в вооруженных набегах, и соплеменники очень считались с его мнением, что, возможно, заметил белый администратор, обративший на него особое внимание как на потенциальную опору в делах управления. Сопровождая этого человека в патрульных обходах, Макис ощутил силу белых и составил себе представление об их целях и о будущем, которое они несли долине. Он решил взять все, что они предлагали, и, поскольку он во всем был заодно с преемниками своего первого наставника, его авторитет непрерывно рос. Влияние и известность Макиса перешагнули границы его племени, и в конце концов люди, издалека приходившие по своим делам в Хумелевеку, стали искать его совета и помощи. Настал момент, когда администрация, отдавая должное репутации Макиса, возвела его в ранг лулуаи нагамидзуха и выдала соответствующую кокарду (небольшое медное изображение австралийского герба), которую он в торжественных случаях носил среди перьев головного убора.
Карьера Макиса могла навести на мысль, что он заискивает перед белыми, но на самом деле ничего подобного не было. Он не «лез без мыла», не льстил и не холуйствовал. Он всегда сохранял естественные для него достоинство, гордость, величавость, говорившие о неоспоримых успехам, Достигнутых им в рамках уклада жизни, еще достаточно близкого во времени и пока еще предпочитаемого большинством его соплеменников. Несомненно, он был честолюбив, и его натура еще задолго до прихода белого человека толкала его к борьбе за престиж и авторитет. Хотя он связал свою судьбу с новыми хозяевами положения, он не был выскочкой. Напротив, это его решение говорило о наличии у него типичных черт правителя, которому в традиционных условиях необходимы интуиция и инициатива, способность лавировать и предвидеть, куда ведет тот или иной курс действий, способность вести других туда, куда они хотят идти, и угадывать их желания еще до того, как они сами их осознают.
Возможно, такой же импульс и пробуждающийся талант побудили мальчика Сусуро неожиданно расстаться с родным домом. Несомненно, его роднило с Макисом и другое, широко распространенное в их мире качество, отражающее мировоззрение, характерное для всего ареала этой культуры. Гахуку — материалисты, целиком отдающиеся приобретению богатства и его перераспределению путем бесконечных меновых сделок. Их трудно заинтересовать идеями, как таковыми, жизнь они меряют меркой материального благополучия, так что наибольшим престижем пользуется у них тот, кто сумел разбогатеть. Богатство означает власть и силу, свидетельствует об успехах членов рода и племени. Во время каждого большого праздника репутации взвешиваются на весах общественного мнения и заколотые свиньи, украшения из перьев, ожерелья из раковин и перламутровые нагрудные пластины вызывают одновременно зависть и уважение.
И Макис, и Сусуро были потрясены материальными достижениями нашей культуры. Первые ее представители позволили этим людям увидеть богатство и власть, даже не снившиеся им, навсегда разбивавшие их традиционные представления. Но помимо всего прочего их решение Порвать навсегда с прошлым было продиктовано тем образом мышления, с которым мне пришлось столкнуться в первую же свою встречу с Макисом.
