– Вы этого хотите? – спокойно спросила она.
– Да. – Жан-Марк медленно обвел ее взглядом. Какова бы ни была его цель, Жюльетта знала, он хочет ее. Она видела, как взбугрились от вставшего фаллоса облегавшие бедра лосины, как подрагивали крылья его носа, а на высоких скулах выступил багровый румянец. Его страсть вызывала у нее ответный отклик.
– Да, это именно то, чего я хочу. – Жан-Марк прикасался к ней только глазами. Однако и этого было достаточно, чтобы Жюльетту охватила истома желания. – И более того. Подойди и ляг на тот прелестный савойский ковер перед камином. У меня возникла причуда увидеть тебя в обрамлении этих изысканных красок.
Жюльетта медленно прошла через комнату и встала перед камином. Она стояла спиной к Жан-Марку, подняв глаза к портрету Шарлотты д'Абуа.
– Ты из-за нее не выносил мой парик? Ты сказал, что терпеть не можешь светлые волосы.
– Я не хочу говорить о Шарлотте. – Жан-Марк стоял позади Жюльетты, и его руки, скользнув, обхватили ее грудь.
Жюльетта ощутила прижавшийся к ее обнаженным ягодицам твердый ствол, стиснутый одеждой. Его руки оставили грудь, прошли по ее телу и опустились на бедра.
– Я вообще ни о чем не хочу говорить. – Жан-Марк держал Жюльетту и медленно терся о ее тело. – Поскольку ты, похоже, не хочешь оказать мне любезность и лечь, не могла бы ты наклониться и взяться руками за каминную доску?
Он быстро отстранился от нее, а через несколько секунд обхватил ее снова. Теперь ствол был на свободе.
– Ближе, еще, – шептал он. – Да, вот так. А теперь ноги, чуть-чуть пошире…
И он одним быстрым движением вошел в нее.
Жюльетта вскрикнула, и ее пальцы впились в холодный пиренейский мрамор каминной доски.
Жан-Марк замер.
– Я сделал тебе больно?
– Нет. – Жюльетта закрыла глаза, стараясь успокоить дыхание. – Это просто… по-другому. – Его жаркая твердь внутри, холод мрамора под руками, его одетое тело и ее нагота. Это было новое ощущение, темно-возбуждающее.
Фаллос продвигался, теперь медленно, вонзаясь глубоко, позволяя ей ощутить каждый сантиметр своей плоти.
– Не вздумай кричать снова, – глухо произнес он. – Тебя услышат в салоне. – Его руки скользнули ниже, а большой палец нащупал бугорок в жарких губах ее естества. Он трогал его, мял, тер. Дыхание Жан-Марка жарко отдавалось в ее ушах. Уже и указательный палец легонько ласкал ее пылающее лоно.
– Ты же не хочешь, чтобы они знали, что я с тобой делаю, правда?
Жюльетта закусила губу, из горла рвался стон удовольствия. Ощущения, которые вызывали его ласки, были неописуемы. Она чувствовала, как вздымается грудь Жан-Марка у ее обнаженной спины, как жестка его полотняная рубашка, как чувственно трется его плоть в ней, когда он бешено вонзается в нее.
– Ты же не хочешь, чтобы они знали, как тебе это нравится? – Жан-Марк потянул зубами за мочку ее уха. – Как ты ритмично двигаешься мне навстречу, чтобы брать, и брать, и брать…
Дыхание со всхлипами вырывалось из груди Жюльетты, горячее лоно прижимало его ствол, сжимало, ласкало, сливаясь с ним в одном ритме.
– Ты ведь хочешь этого, правда?
Жюльетта не ответила. Она не могла говорить. Его большой палец, нажимая упругий и набухший ее бугорок, медленно вращался.
– Правда?
– Да, – выдохнула она еле слышно.
– Тогда позволь мне дать тебе больше. – Жан-Марк подвинул Жюльетту к ковру и поставил на четвереньки, так что она опиралась на руки, а сам опустился сверху. Его руки обхватили груди Жюльетты, массируя, сжимая, потягивая их, в то время как он глубоко вонзался в нее, терся о ее ягодицы. – А пока ты скажешь мне… – он вышел и теперь уже медленно входил в нее, – как сильно ты меня хочешь.
Теперь он двигался резко, грубо, в лихорадочной жажде желания.
– Скажи мне, черт бы тебя побрал!
– Как… я могу сказать… тебе? – выдохнула Жюльетта. – Когда ты даешь мне… такое наслаждение… что я даже дышать не могу.
– Матерь Божия, я должен был знать, что ты сделаешь это со мной!
Он повернул Жюльетту лицом к себе и уложил ее на ковер, и Жюльетта увидела его лицо. На нем перемежались мука и наслаждение, разочарование и покорность.
Он с силой вошел в нее, потом еще раз, еще… Затем их окутал порыв жаркой силы.
