Меньше чем за год Редько так подрос, так возмужал, что рано утром, перед подъемом, мог сам себе скомандовать:
— А ну, мальчик-шмальчик, марш из кровати!
После этой команды он сразу вылезал из-под одеяла и, еще толком не одевшись, уже глядел в учебник или в собственный конспект, который вел очень аккуратно. Я раньше, Велвел позже, перевелись на заочное отделение.
О героической смерти Велвела Редько, которая была документально подтверждена, я рассказал в своем предисловии к его сборнику, который вышел в Тель-Авиве в 2004 году. Погиб он на поле боя под Каневом около Киева. В кармане солдатской гимнастерки Велвела были найдены еврейские стихи, которые он успел написать в свободные минуты между боями.
Стихи остались.
Я, конечно, знаю, что от моих невеселых рассказов ваше настроение не улучшится, и мне не хочется вас расстраивать. Не хочется, но что сделаешь, когда память не отпускает. Быть может, лучше вовсе не помнить?
Глупости. Что значит «не помнить»? Как можно? Я сразу отказываюсь от этих слов. Если бы мы не помнили, то в Тель-Авиве спустя 63 года после гибели поэта не вышел бы сборник его стихов «Будет буря». Если бы мы не помнили, то поэт, прозаик, драматург Михаил Фельзенбаум не смог бы назвать стихи В. Редько «редкими жемчужинами» и в своем послесловии к книге не написал бы: «Эта тетрадка стихов осталась у его старшей сестры Клары и их отца Лейба. Тот сохранил рукопись своего сына и передал ее по наследству самому младшему из своих сыновей, Аврому Редько. Авром хранил ее 60 лет и недавно переслал спасенные стихи своему институтскому другу Лейви Гофштейну. Затем стихи прибыли к соученику и другу Велвела Редько Мише Леву и наконец попали в „Лейвик-фарлаг“ (издательство им. Г. Лейвика)[99]. Настоящая живая цепь, как это принято в еврейской традиции».
Я получил шестьдесят стихотворений, записанных в обыкновенную школьную тетрадь. Многое вычеркнуто, потом восстановлено или просто оставлено несколько вариантов одного и того же стихотворения. Тетрадь была вложена в обложку из плотного картона, оклеенного темным коленкором, но все равно бумага сильно пожелтела. Читать пришлось при помощи лупы.
Благодаря киевскому поэту Риталию Заславскому и московской переводчице Марине Тумановой книжечка лирики Редько появилась на русском языке.
Но это еще не все. В сборнике «Будет буря» есть довольно большой цикл, который называется «Любовные мотивы». Вот первая и последняя строфы стихотворения «Первое письмо (Соне)»:
Впервые сердце так спешило,
Не понимая, отчего
Переполняет существо
Такая радостная сила.
Какую дивную немилость
Судьба явила, взяв покой, —
Такою сладкою тоской
Мне тосковать не доводилось!..
[100]И еще одна строфа, отнюдь не случайно посвященная «Любимой девушке»:
Я на новом стою рубеже,
Любо мне то, с чем я не встречался.
Ты красива, но, может, уже
Я с тобою давно попрощался…
Брат Велвела Авром спросил меня, знал ли я Соню, в которую тот был влюблен. Что за вопрос? Именно я передавал студентке Соне Хайкиной письма от Велвела. И почему «знал», если, едва закончив беседу с Авромом, я снял телефонную трубку, позвонил в Ришон ле-Цион все еще красивой Соне Хайкиной-Шмидер и рассказал, кому сообщил ее адрес.
Сама Соня купила несколько книжек Велвела и одну послала своей дочери Авиве, которая живет в Париже. Авива — польская писательница, но говорит и читает на идише.
Соня была из тех (теперь, к сожалению, приходится говорить «была») женщин, которые не скрывают, ни в кого они были влюблены, ни кто был влюблен в них. Стихотворение Велвела «Любимой девушке» напомнило ей о нем, написавшем: «Быть с тобою — больше, чем счастье»… Она, Соня, тоже была влюблена, но, как это часто случается, в другого, тоже студента нашего Еврейского отделения.
