В комнате, украшенной гирляндами из веток тиса и падуба собралось веселое общество. Касси выполнила свое намерение — в течение двенадцати дней устраивала праздничный стол и достойные развлечения. Это оказалось не так трудно, как она ожидала, потому что свободные от других обязанностей мужчины наперебой предлагали свои услуги по части охоты. Вертела и котлы не пустовали — всегда было мясо лани, медвежатина и всякая другая более мелкая дичь. Эдна была в ударе — она с энтузиазмом помогала печь и приготовлять разные праздничные блюда из обычных продуктов.
Со своего места за столом хозяина в центре переполненной комнаты Касси наблюдала, как после обильного возлияния эля хмелели гости. За переполненным столом, сидя на досках, положенных на козлы, веселились все обитатели поселка, и ничто не мешало им наслаждаться праздником.
Касси сожалела только о двух вещах: что праздником Двенадцатой ночи заканчивались двухнедельные пиршества и что в этом веселье была какая-то безнадежность, словно ушедшее на время напряжение вернулось снова, чтобы прорваться с первым светом неизбежного завтрашнего дня.
Одетая в то самое памятное розовое платье, драгоценное воспоминаниями, Касси взглянула на Сару и увидела, что тоненькие пальчики девочки украдкой продвигаются к кусочку сыра, лежащему на блюде.
— Вперед, смелее, Сара!
Девочка отдернула руку, словно ее поймали на воровстве. Мягкое сердце Касси разрывалось при виде найденыша, выросшего в доме, где скудная еда по-видимому, строго распределялась между всеми.
— Здесь ты можешь есть столько, сколько захочешь!
Неуверенно принимая толстый кусок сыра, Сара внимательно посмотрела на свою благодетельницу.
Касси поражалась, что такая малышка может есть так много, но Сара съела все. Сама Касси последнее время ела как птичка. Аппетит покинул ее.
В роковое утро, последовавшее за ночью, проведенной в его объятиях, и в каждый момент с тех пор черные ледяные глаза замораживали на месте, если она оказывалась слишком близко. В ту ночь она наивно считала их отношения достаточно пылкими, чтобы навсегда растопить лед между ними. Но с холодным светом утра ей стало ясно, что она просто одурачена из-за своей неопытности, приняв желаемое за действительное.
Вероятно, ее неопытность разочаровала Уилла и он счел ее наивный дар слабым вознаграждением за свою честь. Эти мысли выворачивали душу, и глаза ее потемнели.
Ее желания были полностью раскрыты Уиллу, а вот о своих он ничего не говорил. Потому что горел любовью к другой? Может быть, он считает, что, овладев ею, он предал Беату? Неужели эта недавняя брачная церемония повергла его в такое мрачное уныние? Какова бы ни была причина отчуждения, факт оставался фактом: Уилл разговаривал с ней только при необходимости и приближался к ней только за столом. Но сегодня, на этом праздник Двенадцатой ночи, он нашел способ избежать даже этой безобидной близости.
Касси искоса взглянула на жениха и невесту, сидящих в этот особенный вечер на хозяйском месте, в центре стола. Беата сияла в серебристо-зеленом платье, которое Касси подогнала по ее стройной фигурке. Водери был необыкновенно красив и горд своей с трудом завоеванной женой. Их свадьба была достойным завершением двухнедельных празднований, и даже отъезд аббата, спешившего отслужить службу в святой день, не омрачил их радости.
На фоне приподнятого настроения всех присутствующих Уилл странно выделялся своей бесстрастностью. Он молчаливо признавал, какой замечательный праздник устроила его заложница, чтобы порадовать своего хозяина и всех его людей. Ему хотелось поблагодарить ее не только за угощение, но и за тепло, которым она согрела холодный лагерь грубых воинов. Однако из страха ослабить свою волю он не посмел пойти даже на такой безобидный контакт.
