Приглушенный шум внизу нарушил спокойствие и прервал мольбы Касси. Она поднялась и стала напряженно вслушиваться в доносившиеся слова. Бесполезно. Касси подошла к двери и резко распахнула ее. Голос принадлежал Уиллу, и, судя по напряженному тону, он явно старался сдержать свою ярость.
— Я еще раз спрашиваю, зачем вы прокрались в сожженный дом, который не принадлежит вам? Вы хотели что-то украсть? — Слова Уилла были так же холодны, как сталь на морозе. — Только безмозглый разбойник или вороватый француз мог совершить такую глупость в Уилде или даже вблизи от него.
Хотя человек не произнес ни слова и был одет в плащ без опознавательных знаков, Уилл не сомневался, что перед ним француз. Только за это, в обычных обстоятельствах, этот чужеземный захватчик уже был бы мертв. Этот же остался живым только потому, что должен был сказать, зачем он появился в доме Беаты, и пролить свет на совершенное там злодеяние. Его бесстрастное лицо усиливало раздражение Уилла, готовое прорваться сквозь ледяной заслон, сдерживающий кипящую лаву гнева.
Он уже приготовился отчитать людей, приведших нового пленника в его дом, вместо того чтобы связать его, заткнуть рот кляпом и водворить в сырую, мрачную, полуразрушенную хижину, которая была даже слишком хороша для такого преступника. Уилл хотел бы увидеть кинжал, воткнутый в, грудь этого человека. Он горел нетерпением выполнить свою клятву перед Беатой, но должен сдержаться, пока не уточнит у своего врага все подробности. Со своего места Касси слышала, но не понимал многое из монолога Уилла. Она подошла к лестнице, внезапно осознав, что же странного было в этих словах. Они были произнесены по-французски, а она уже некоторое время говорила, думала и даже видела сны на английском. Неожиданный разговор на ее родном языке не предвещал ничего хорошего. Держась рукой за стену, она тихо сошла вниз, незамеченная обоими мужчинами.
— Я пришел искать свою собственность, потерянную в этом месте.
Французские слова произносились совершенно невыразительным тоном, и Касси, слегка подняв юбки, скользнула ближе, едва коснувшись тростникового пола.
Уилла не смягчила отговорка человека, который, зная наверняка, с кем говорит, и не пытался скрыть свою национальность.
— И что же вы потеряли? — Несмотря на улыбку, слова Уилла были холодны как лед. Он явно вызывал своего врага на оправдания.
Зачем скрывать истину, которая, конечно, ничего не значит для этого ужасного рыцаря? Пленник вскинул светловолосую голову и ответил бесстрастным голосом:
— Мой любимый плащ!
— Де Фо! — При этом ответе, в котором Уилл услышал признание, гнев переполнил его и рука взметнулась к клинку. Заточенный металл блеснул в сполохах огня камина, но тут пятно сапфирово-голубой шерсти возникло между мужчинами.
Заслонив спиной бесстрастного пленника, Касси тихо спросила:
— Как ваш плащ оказался у Беаты, Водери?
Водери, не отрывая глаз, смотрел на сверкающий клинок. Его лицо было так же непроницаемо, как и лицо Уилла, пока он не взглянул в встревоженные девичьи глаза. Он облегченно вздохнул: его пропавшая подруга жива и здорова, хотя и находится в руках бесславного рыцаря Уилликина Уилдского. Когда в их лагере появились сбежавшие сопровождающие и объявили, что ее отец убит, а она исчезла, он подумал, что ее уже нет в живых.
Уилл не знал, насколько знакома Касси с семьей де Фо. Он лишь был уверен, что этот пленник — нестареющий предводитель Ги, но кто он на самом деле? И насколько они знают друг друга?
— Так Беата здесь? Она в безопасности? — В выражении лица и тоне Водери не осталось и намека на лед.
Твердо встретив взгляд голубых, как летнее небо, глаз, Касси старалась не обращать внимания на смертоносный кинжал в руке Уилла. Увидев нежность, которую питал к Беате Водери, она испугалась.
— Да, — коротко ответила она и кивнула головой, отчего кудри, обрамляющие ее лицо, сверкнули в отблесках огня. — Она здесь и ни за какую цену не расстанется с вашим плащом.
— Разумная девушка, — улыбнулся Водери, что, как знала Касси, было редко, хотя улыбка необычайно красила его лицо. Впрочем, то же бывало и с лицом Уилла.
