— Сэр! — вопил капрал, отчаянно жестикулируя. — Сэр!
Маленькая группа на форкастле работа слаженно. Они разнайтовили мощную восемнадцатифунтовую карронаду и развернули ее так, чтобы она смотрела в сторону кормы. Один из матросов только что закончил забивать в дуло заряд, другой — в нем Хорнблауэр узнал Гартона — командира орудийного расчета из своего дивизиона, и одного из тех, кто подлежал сегодня порке — с помощью регулировочного винта опустил ствол, нацелив его на палубу.
Испуг капрала и присутствие на форкастле Гартона подсказали Хорнблауэру разгадку. Пятнадцать заключенных в трюме преступников сумели за ночь освободиться от оков, и захватили предназначенный препроводить их наверх конвой. Теперь они занимали выгодную позицию: у шестерых Хорнблауэр увидел в руках мушкеты, видимо отобранные у конвойных морских пехотинцев, и пока один из них стерег матросов на баке, а другой — крышку люка, четверо остальных помогали пушкарям занимать оборону. Двое застыли у орудия, еще шестеро возились, стараясь установить вторую карронаду рядом с первой. Всего это будет четырнадцать — Хорнблауэр пересчитал еще раз, во избежание ошибки, и терялся в догадках: где же пятнадцатый?
— Какого черта все это значит? — взревел с юта капитан Кортни.
Капрал залепетал что-то, пытаясь объяснить; очевидно, ему удалось освободиться от пут, которыми связали его и остальных конвойных мятежники. Но голос Гартона с форкастля перебил его:
— Не выйдет, сэр! Мы здесь, и уходить не собираемся!
У парня в руке был горящий пальник, которым он угрожающе махал над запалом.
— Брось эту штуковину и не валяй дурака! — закричал в ответ Кортни.
— Ну уж нет, сэр. Разве что вы дадите мне обещание. Обещайте не наказывать нас ни за что ни про что. Обещайте вообще никого не наказывать целую неделю, и мы опять подчинимся, сэр.
— К черту обещания, — прорычал Кортни и повернулся к офицерам. — Эй, мистер Кафф, Робертс, Питерсон: отправляйтесь и сметите оттуда эту свору! Мой бог, бунт на моем корабле!
Гартон, видимо, понял, о чем говорит капитан, хотя слышать его не мог.
— Стойте! — воскликнул он. — В эту пушку поверх картечи забита шрапнель.
Эффект такого выстрела по плотному строю на главной палубе был бы просто ужасающим; шеренги матросов заколебались, потом снова замерли. Кафф, Робертс и Питерсон растерянно глядели на капитана. Хорнблауэр ощущал настроение стоявших вокруг людей: не будь связывающих их уз дисциплины, они были бы всей душой заодно с мятежниками. Очень непросто будет повести их в решительную атаку на форкастль.
— Питерсон, — почти не раскрывая рта, промолвил капитан. — Отправляйтесь вниз. Соберите всех, кого сможете и пробирайтесь на бак по орлоп-деку. Когда мы начнем атаку отсюда, ударьте по ним снизу.
— Ни с места! — прокричал Гартон. Ему несложно было разгадать план капитана — весьма очевидный на самом деле. — Другое орудие заряжено ядром. Мы снесем мачты, сэр, а берег-то у нас под ветром!
Он показал на видневшиеся в отдалении горы Испании, и все поежились от серьезности угрозы. С такого расстояния потребуется всего несколько выстрелов, чтобы лишить корабль мачт. Даже если мятежники при этом не подожгут корабль, что было вполне возможно, фрегат окажется беспомощным, и устойчивый ветер выбросит его на скалы прежде, чем команда успеет овладеть ситуацией. По строю пробежал шепоток.
Хорнблауэр почувствовал расположение к Гартону. Пусть он мятежник, и очень опасный, зато человек, наделенный умом и отвагой.
— Проклятье! — взревел Кортни, и со всей силы двинул кулаком по поручню. — Болтаться тебе за это на рее, проклятый бунтовщик! Тебе и всем твоим сообщникам, черт вас побери! Ну-ка спускайтесь вниз, или я…
Пригрозить на самом деле было нечем, поэтому тирада Кортни завершилась клекотом в его гортани.
— Пусть уж нас лучше повесят, чем засекут, капитан, и все тут, — рассудительно ответил Гартон.
Капитан Кортни оказался перед очень неприятной дилеммой: ему оставалось или подчиниться или подвергнуть риску свой корабль. Хорнблауэр смотрел на него с немалой долей любопытства, гадая, что же тот выберет. Выбор вдруг подсказал Робертс, светловолосый второй лейтенант, при виде мятежа явно потерявший голову.
