— Даже в такое время нет спокойствия твоему языку, — прицыкнула на старушку другая и тихо добавила: — Не знаешь, что ли? По Кенже ее горе. Вот и тоскует. Жаль славного жигита…
Лицо Сании потускнело, когда она услышала имя Кенже. Но никто не заметил этого.
— Дочка, придется тебе угощать ужином аксакалов. Манай уже спрашивал о тебе.
Огромную деревянную чашу, наполненную мясом, Сания внесла в юрту Маная.
— Молодец, дочка. Мы уже совершили вечерний намаз и готовы к трапезе.
Пока Сания готовила дастархан, старики, а вместе с ними и Томан, вышли, чтоб помыть руки перед ужином. Развязав стоявший в углу коржун, она достала горсть прошлогоднего курта и положила в большую пиалу, налила туда кипяченой воды, чтобы растворить курт и, смешав со свежим бульоном, приготовить любимый напиток Маная. Сегодня не было кумыса. Еще не доили кобылиц.
Снимая с кереге[46] мешочек с баурсаками, она увидела стрелу, засунутую между кереге и кошмой, укрывшей остов юрты.
«Почему она не в колчане? Зачем Манай спрятал ее сюда?» — подумала девушка. Она внимательно вгляделась в стрелу и заметила, что та не похожа на те обычные, которыми пользуются казахские жигиты. Шестигранная, ближе к тыльному концу сделан тонкий надрез. Кажется, Сания уже видела такую стрелу. «Но где и у кого?» — мелькнуло в голове и забылось. Аксакалы вошли в юрту и расселись по местам. Манай вытащил свой старый охотничий нож с костяной ручкой и передал его Томану.
— Будь хозяином, сынок, нарежь-ка мяса.
Томан осторожно пододвинул к себе чашу с мясом, взял лежавшую поверх громадных кусков дымящуюся голову сайгака и, переложив ее в другую чашу, передал самому Манаю.
— Аксакал, благодарю вас за оказанную честь, но когда сидят старшие, мне не пристало нарушать обычай. Вот ваш нож. У меня есть свой.
— Бисмилла, — старик принял чашу.
Томан начал нарезать куски мяса. А Манай осторожно отрезал сайгачьи уши и передал одно Томану, другое Сании.
— Вам еще не мешает внимать мудрости старших…
Сания молча приняла угощение. Мельком взглянула на Томана. Тот, кажется, улыбнулся.
— …Ты говоришь, что это джунгарская стрела. Видать, такая стрела сразила и моего сына, — эти слова, продолжившие разговор, заставили девушку встрепенуться. Подняв голову, она увидела, что Манай держит в руках стрелу.
— Сын мой, если поможет аллах, то убийца не уйдет от нас. Все в руках бога. Что предписано судьбой, того не изменить, аллах сам ведет нас к победам и поражениям, к радости или печали. Ты должен забыть о мести, забыть, пока не знаешь, над кем нужно занести меч возмездия. Быть может, твои знания помогут нашим батырам одолеть джунгар. Ты должен дойти до них, найти ставку наших ханов, найти батыра Богенбая и передать им все, что узнал ты в шатрах джунгарских владык. На рассвете кони будут готовы в дорогу. Я дам тебе проводника из своих людей. Он будет верным помощником. Вы объедете великий Алтынколь, преградивший нам дорогу в Сарыарку. Выберете путь покороче. Есть переход: длинная песчаная коса, отделяющая соленую воду Алтынколя от пресной. Оракбай проведет тебя по нему, а дальше вы попадете на пастбища вблизи Чингизских гор. Там живут аулы твоего племени — керейцы. Ты знаешь об этом. Но узункулак доносит, что нынче туда прибыли тобыктинцы во главе со своим молодым и властным бием Кенгирбаем. Кто бы вам ни встретился, я уверен, они укажут тебе дорогу к батырам, собирающим сарбазов против джунгар.
— Иншалла, я провожу тебя через песчаную косу Узунарал, — вставил Оракбай. — Провидцы нужны нашим батырам.
Ужин подходил к концу. Вместо кумыса подали напиток из тертого курта.
— Сон — лучший лекарь перед дорогой, — сказал Алпай.
Когда Сания направилась к выходу, чтобы покинуть юрту Маная, отец сказал вслед:
— Дочка, приготовь мой коржун, иншалла.
* * *
…Как только стемнело, пришел отец. Взял свой коржун.
— Положила пару лепешек, несколько куртов и кусок вареного мяса, — объяснила Сания.
— Хватит. А если не хватит, то здесь, в степи, много дичи, а в озерах рыбы. Дай немножко соли. Мы скоро вернемся, дочка. Отведу жигита к батырам и вернусь. Я найду вас, куда бы вы ни перекочевали. Поможет аллах, увижу батыров, о которых в степи идет добрая слава. Увижу, вернусь и расскажу о них Манаю… А ты, дочка, будь осторожна. Береги себя. Слышишь? Даже среди нас есть волки. Пусть аллах защитит тебя. Береги себя, будь ближе к Манаю. Он любит тебя, как родную дочь… Ох-х, наказание аллаха, мне уже пора, — вздохнул старик и своей колючей ладонью неумело погладил дочь по голове. Он волновался. — Ну, вот… хорошо. Темнота какая, — открыв полог юрты, отец растворился в темноте. Когда полог закрылся, струя воздуха чуть не погасила светильник.
