– А я и был без сознания. Рассказываю со слов соседки, хозяйки моего пса-спасителя. Она и привела меня в чувство, оказала первую помощь.
– И оставила у себя ночевать. «Хорошо, что вдова все смогла пережить, пожалела меня…»
– Прекратите, всему есть предел.
– Конечно, и моему терпению тоже. Где живет эта баба?
– На втором этаже красная дверь, только не беспокойте ее. Я рассказал абсолютно все.
– Попробуем поверить. Что ты предлагаешь?
– Осмотреть задницу Владимира Полякова, проверить финансовое состояние фирмы.
– Ага, вот ты и пришел к моим выводам.
– Пока нет, но проверить необходимо. Также необходимо проверить, где был сам Вован во время четырех убийств. Но это я смогу сделать сам, если вы продлите мне удостоверение.
– Если ты будешь работать с нами в тесном контакте, ничего не утаивая, то я это сделаю. Сам поеду в управление.
– Конечно, когда я от вас что скрывал? Только совместная, коллективная работа может дать реальные, весомые результаты.
– Ну и жук же ты, Гончаров!
– Бобер!
– Какой бобер?
– Это я так. Сто граммов за мое воскрешение.
– Давай! Да закуски побольше, не завтракал сегодня. Снимок-то делал?
– Какой?
– Бестолковой своей башки.
– Нет.
– Собирайся, сейчас отвезу в нашу увэдэшную.
– Да зачем?
– Молчать, когда старший по чину разговаривает.
Через двадцать минут мы подъехали к УВД города.
– Полковник, а вдруг он откажет мне? Начальник новый, я его не знаю.
– Вот и хорошо. Для кого новый, а для меня старый. Ты язык-то больно при нем не распускай, хитрый лис, я его давно знаю. У себя? – кивнув на дверь, спросил он секретаршу.
– У себя, заходите.
Нам навстречу поднялся маленький человечек в штатском.
– Заходи, заходи, Николаевич, располагайся. Нина, три чашки кофе. Как твой злыдень с дубинкой поживает? Наверное, нам подключиться придется.
– Погоди чуток. Видишь мужика?
– Вижу, хоть бы представил.
– Константин Иванович Гончаров.
– Что-о-о?
– Собственной персоной, а на голове у него огромная шишка, последняя работа убийцы. Некачественно сработал, или череп у него патологически крепок.
– Так это и есть пресловутый Гончаров? – въедливо расспрашивал коротышка.
– Так точно, господин подполковник.
– И какого черта ты его сюда приволок?
– Познакомить тебя с ним. Да и ксиву ему продлить надо.
– Ксиву надо не продлить, а отобрать.
– Погоди, Саша, отобрать никогда не поздно. Он иногда нам здорово помогает. Сыщик-то он классный, а с кадрами у нас сейчас сам знаешь… С преступным миром он легко входит в контакт, всегда располагает нужными сведениями.
– Да мне его самодеятельность даже по рассказам уже в печенках сидит.
– Приручим, правда, капитан?
Я послушно кивнул, желая поскорее избавиться от бесцеремонного судилища.
– Вот видишь, он на мокрушника уже вышел.
– По-моему, наоборот. Мокрушник вышел на него.
– Не важно, главное, они встретились, и довольно продуктивно. Теперь мы знаем хотя бы внешние приметы преступника, и это благодаря Гончарову.
– А чего он, собственно, ввязался в это дело?
– Профессиональная жилка сыграла.
– А мне показалось, что сыграла тут любовь к автомобилям.
– Саша, новый девиз нашего государства гласит: не считай чужие деньги.
– Хороший девиз. Сильно он тебя погладил? – уже ко мне обратился подполковник.
– Достаточно, голова до сих пор трещит.
– Ты бы, Саша, распорядился, чтобы осмотрели его, вдруг тыква пробита.
– Ладно. Нина!
– Я слушаю вас, Александр Семенович.
– Отвези героя в поликлинику, пусть его Свиридов посмотрит. Скажи, я прислал. Давай свою ксиву.
Вместе с лицензией я скромно выложил право на ношение газового пистолета.
* * *
Хирург Свиридов оказался мужиком свирепым и резким. Первым делом он загнал меня в рентген-кабинет, потом велел медсестре сорвать с меня повязку, а мне сесть в кресло, чем-то напоминающее электрический стул. Пришлепав на мою голову полтора десятка датчиков, он углубился в экран монитора, по которому бежали, прыгали и тянулись какие-то кривые, прямые и волнообразные линии.
– Забинтуйте его. Как фамилия? Говори громче.
– Гончаров Константин Иванович. Что у меня?
– Член работать будет, а с головой сложнее. Сильное сотрясение. Тошнит?
– Подташнивает.
