— Лепота, — усмехнулась Джамиля. — Ничего, скоро и сюда достанет длинная рука и доллар нового русского, и не будет больше лепоты, и не будет больше красоты. Ладно, дальше вверх, если мне не изменяет память, дорога тянется еще километра на два, и все, потом тупик — отвесная стена. Справа скала, слева вода.
— А зачем нам туда?
— Это я так, на всякий случай, чтоб знали, вполне возможно, что наш подопечный сейчас гостит у мамы, и кто его знает, какие мы вызовем у него мысли.
— Дай-то Бог, чтоб он оказался там.
— Как знать, — глубокомысленно ответила Джамиля. — Перелазьте через меня и выходите из машины.
— Зачем такой балаган?
— Я не знаю, что это за зверь, за которым вы охотитесь, но подстраховка никогда не помешает. Пусть деревенский люд думает, что в машине, кроме вас, никого нет.
— Но ты-то будешь сидеть рядом.
— Нет, я должна незаметно перелезть в багажник. Вы, когда выйдете, его откроете и начнете менять заднее левое колесо, только все делайте натурально.
— Ты могла залезть в багажник заранее, а не устраивать шоу на глазах у всей деревни. Тут напрямую от них до нас не больше трехсот метров.
— Честно говоря, я думала, что от деревни остались одни воспоминания. Непонятно, как они сумели выжить.
— Ладно, попробуем осуществить твой проект.
Сравнительно легко поменявшись местами, я вышел из машины и озадаченно уставился на ни в чем не повинное заднее колесо. Подождав, пока она выскользнет из салона и притаится за машиной, я открыл багажник и проделал всю несложную процедуру замены колеса. Потом добросовестно положил запаску ей на колени и спросил:
— Крышку-то захлопывать или как?
— Закрывайте, здесь все продумано, я могу открыть ее изнутри.
— Ну тогда до встречи.
Миновав мост и небольшой отрезок каменистой дороги, я вскоре очутился на главной эспланаде деревни Александровка. Мой торжественный въезд ввиду отсутствия фанфар был отмечен истошным визгом поросенка и хмурым взглядом не то сторожа, не то штатного алкаша, дежурившего возле запертой двери сельмага.
— Родемый, — притормаживая, спросил я его, — как мне найти дом Стригунихи?
— Какой я тебе родемый? — заносчиво полез он в бутылку. — Тамбовский волк тебе сродни. Кто такой? Чего приперся?
— Дело у меня к ней государственной важности.
— Пошел бы ты вместе со своим государством корове под хвост.
— Но-но, дядя, за такие слова недолго и в Соловки улететь.
— Вы уже и Соловки-то Дяде Сэму за полсребреника продали, твари. — Длинной и тягучей слюной дед выразил свое отношение ко всему происходящему вообще и к родным политикам в частности. — Пошел отсюда, пока я тебе лобовик не выблызнул, начали тут разъезжать, что тебе мухи на говно, пошел, пока цел.
Разговаривать дальше с таким экспансивным господином становилось определенно опасно. Мудро решив, что не имею морального права рисковать чужим автомобилем — а ведь может выблызнуть, террорист! — я убрался подобру-поздорову. Первая же бабуся, бредущая навстречу, показала мне дом Людмилы Алексеевны Стригун. Он стоял в самом центре деревушки, и это говорило о том, что с давних пор семейство Стригун пользуется здесь определенным авторитетом.
Благообразная старуха в длинной черной хламиде, грея кости, сидела перед домом на скамейке, так что мне не пришлось даже выходить из машины.
— Вы Людмила Алексеевна? — спросил я как можно доброжелательней.
— А кто же еще? — медленно и с достоинством ответила она вопросом на вопрос. — Чего тебе?
— Мне Толик нужен, дело до него срочное.
— Поди вон! — махнула она деревянным костылем. — Нет здесь никакого Толика.
— То есть как это нет? — искренне удивился я. — Не может быть. Он ведь как сюда поехал, оставил ваш адрес и сказал, что будет меня ждать.
— Не ври, бес. — Строго погрозив пальцем, старуха поднялась с насиженного места и поковыляла к воротам.
— Бабуля, да как же это? — крикнул я вдогонку. — А что же мне делать?
— Поди прочь, сгинь, окаянный!
— Скажите хоть, когда он у вас будет.
— Никогда, и ты больше сюда не появляйся, не то собак натравлю, загрызут до смерти. Понял? Никогда не появляйся! Забудь сюда дорогу. Не кличь беду.
Ничего не скажешь, колоритная старушенция, подумал я, провожая ее взглядом. И как прикажете понимать ее последнюю фразу: «Не кличь беду»? Значит ли это, что она боится за судьбу сыночка или — что вовсе уж странно — печется о моей безопасности? И вообще, что она знает о судьбе Стригуна? Где он сейчас? Возможно, сидит за забором и наблюдает за мной в щелочку, а может быть, изгнан суровой мамашей со двора, если он вообще здесь появлялся. Что же получается? А получается, что наша поездка не дала ровно никаких результатов. Ни положительных, ни отрицательных, а это хуже всего. Ужасно не люблю неопределенности.