Он взял запястье Орра.
— Восемьдесят или восемьдесят пять. Он парень что надо.
— Значит, он видит сон?
— Да.
— И все его реакции нормальны?
— Абсолютно. Каждую ночь мы все четыре или пять раз бываем в таком состоянии, не менее чем по десять минут каждый раз. Это совершенно нормальная ж-стадия на экране ЗЭГ. Единственная странность — вот эти редкие пики, какая-то мозговая буря. Раньше я подобного не наблюдал. Такие пики наблюдаются в ЗЭГ человека, занятого напряженной творческой работой: создание картин, скульптур, стихотворений, даже чтение Шекспира. Я еще не знаю, что в данный момент делает его мозг. Усилитель дает мне возможность регулярно наблюдать эти эффекты, а затем изучать их.
— А может, этот эффект вызван машиной?
— Нет.
Он уже пытался стимулировать мозг Орра, посылая запись одного из этих пиков, но в результате получалась мешанина прежних снов, во время которых усилитель зафиксировал пик, и нынешнего. Но не стоило упоминать о неудачных экспериментах.
— Теперь, когда он глубоко погрузился в свой сон, я выключаю усилитель. Сможете ли вы определить, когда я его выключил?
Она не смогла.
— Мозговая буря продолжается. Смотрите на эти линии. Так бывает и у других пациентов, ничего нового. Вы видели исследовательские возможности усилителя? Никакого влияния на пациента, кроме приведения его мозга в нужное врачу состояние. Смотрите!
Она, конечно, пропустила пик. Наблюдение за ЗЭГ требует практики.
— Он все еще видит сон и расскажет нам о нем.
Больше Хабер не мог говорить. Он чувствовал: движение, приход, изменение.
Женщина тоже почувствовала это. Она выглядела испуганной. Сжимая тяжелое медное ожерелье, как талисман, она в ужасе и отчаянии посмотрела в окно.
Он не ожидал этого. Он считал, что только он сможет ощутить изменение.
Но она слышала, как он внушал Орру содержание сна, она, как и он, была в центре, стояла рядом с видящим сон и подобно Хаберу видела в окно, как исчезают башни и как рассеиваются огромные пригороды, как туман, как дым. И город Портленд, который до чумы населял один миллион человек, теперь, в годы Восстановления, имеет всего сто тысяч. Подобно всем американским городам, в нем множество развалин. Видны мосты над рекой, старое сорокаэтажное здание первого Национального Банка, а далеко за ним, над всем — строгие бледные горы.
Она видела, как это произошло, хотя он не допускал и мысли, что инспектор департамента тоже увидит изменения. А значит, он и сам в сущности не верил в них, в реальность снов Орра, хотя был свидетелем их, в страхе и замешательстве, не менее десятка раз, хотя он видел, как лошадь превращалась в гору, как одна реальность сменяет другую. Хотя он уже месяц испытывал и наблюдал мощь мозга Орра, он все еще не верил в происходящее.
Весь сегодняшний день с момента прихода на работу он ни разу не вспомнил, что неделю назад он не был директором Орегонского онейрологического института, потому что такого института не существовало. Но с прошлой пятницы такой институт существует уже восемнадцать месяцев, а он его основатель и директор, и так оно и есть — для него, для всего персонала, для коллег из Медицинской школы, для правительства, субсидировавшего институт. Он полностью, как и все они, принял эту новую реальность. Он подавил в себе воспоминания о том, что до последней пятницы все было не так.
До сих пор это был наиболее успешный сон Орра. Начался он в старом кабинете за рекой, под проклятой фотографией Маунт-Худа, а кончился здесь, и он был при этом, видел как меняются вокруг стены, как меняется мир, и забыл об этом, настолько прочно забыл, что даже не подумал, что ведь третье лицо, посторонний, тоже может увидеть это.
Что сделает эта женщина? Поймет? Сойдет с ума? Что она сделает? Сохранит ли обе памяти, как он, подлинную и новую, старую и подлинную? Нет, скорее всего, она вмешается, приведет других наблюдателей, полностью испортит эксперимент, нарушит все его планы.
Он должен остановить ее любой ценой!
Он обернулся к ней, готовый к насилию, сжимая кулаки. Она стояла неподвижно как истукан, коричневая кожа посерела, рот открыт. Она была ошеломлена и не могла поверить в то, что увидела за окном. Не может и не поверит.
