— Не могу.
— Он пользовался моей карточкой, — сказал консьерж. — Пишите: Мэнни Аренс, 247-602-6023.
Перо врача заскрипело.
— Но я никогда не пользовался твоей карточкой…
— Ничего. Проверять не станут. Все пользуются чужими карточками, а всех проверить невозможно. Я отдал взаймы свою, а пользовался чужой, и так все время. У меня их целая коллекция. Я принимаю такое, чего нет в моей карточке. Спокойнее, Джордж.
— Но я не могу…
Он хотел сказать, что не позволит Мэнни лгать из-за него.
— Через два-три часа вам будет легче, — сказал врач. — Но сегодня никуда не ходите. Все равно машинисты бастуют, поезда ведут национальные гвардейцы, и вообще сплошная неразбериха. А мне придется идти в государственный комплекс пешком целых десять минут, черт побери!
Он встал, и кровать подпрыгнула.
— В этом комплексе двести шестьдесят детей больны квашноркортом. Голод. Не хватает протеина. Что я могу для них сделать? Я уже затребовал для детей минимальный протеиновый рацион и ничего не получил. Сплошная красная лента и извинения. Они вполне могут сами купить себе пищу — так мне сказали. Конечно, могут. Но где ее взять? Делаю им уколы витамина С и стараюсь не замечать, что они голодают.
Дверь хлопнула. Мэнни сел на кровать.
Слабый сладковатый запах, как от свежескошенной травы. Он закрыл глаза. Из тьмы послышался отдаленный голос Мэнни:
— Хочешь быть живым?
Вход к Богу — несуществование.
Чуанг Цзе. XXII.
Из кабинета доктора Уильяма Хабера не было видно гору Маунт-Худ. Кабинет помещался внутри Восточной Башни Вильяметт, на шестьдесят третьем этаже, и из него вообще ничего не было видно. Но на одной из лишенных окон стене кабинета висела большая фотография горы Маунт-Худ, и доктор Хабер смотрел на нее, разговаривая с медсестрой по коммутатору.
— Кто это Орр, Пеппи? Тот истерик с симптомами проказы?
Сестра сидела всего лишь в трех футах от стены, но внутренний коммутатор, подобно диплому на стене, внушает пациентам почтение и придает веса доктору. Не годится психиатру открывать дверь кабинета и кричать:
— Следующий!
— Нет, доктор, истерик — это мистер Грин. Он придет завтра в десять. А этого нам направил доктор Уолтерс из Университетской медицинской школы. Случай ДТЛ.
— Приверженность к наркотикам. Помню. История болезни уже у меня. Ладно, пришлите его ко мне, когда он появится.
Тут же он услышал, как остановился лифт, открылась дверь, послышались неуверенные шаги в направлении приемной.
Работая, доктор мог слышать хлопанье дверей, стук пишущей машинки, голоса, шум воды в туалетах во всей башне над ним и под ним. Вся штука заключалась в том, чтобы не слышать всего этого.
Пеппи заполнила карточку, как делала это всякий раз при первом посещении пациента. Ожидая, доктор Хабер снова взглянул на фотографию и подумал, когда ее могли сделать. Синее небо, снег от подножия до вершины. Несомненно, давно, в шестидесятые или семидесятые годы. Хабер, родившийся в 1962 году, отчетливо помнил голубое небо своего детства. Сейчас вечные снега сошли с гор всего мира, даже с Эльбруса. Даже с Эвереста.
Но вполне могли и раскрасить современную фотографию, нарисовать голубое небо и белую вершину. Ничего нельзя сказать наверняка.
— Добрый день, мистер Орр! — сказал доктор Хабер.
Он встал и улыбнулся, но не подал руки, зная по опыту, что у многих пациентов выработался прочный страх физического контакта.
Пациент отдернул протянутую было руку, нервно поправил галстук и сказал:
— Здравствуйте.
Галстуком служила обычная длинная цепочка из посеребренной стали. Одет обычно, по стандарту клерка, консервативная прическа — волосы до плеч, короткая борода. Светлые волосы и глаза, рост ниже среднего, легкое недоедание. Физически здоров, возраст от двадцати до тридцати двух лет. Неагрессивный, спокойный, податливый, традиционный. Хабер любил говорить, что самый ценный период взаимоотношений с клиентом — первые десять секунд.
— Садитесь, мистер Орр. Вот сюда. Курите? С коричневым фильтром — транквилизирующие, с белым — безникотиновые.
Орр не курил.
— Что же, давайте займемся вашим делом. Вы пользовались фармокарточками своих друзей, нарушая установленную для вас квоту наркотиков и снотворного. Верно? Поэтому вас направили к парням на холме, а те рекомендовали добровольную терапию и послали вас сюда. Так?
