— Гм. Возможно. Можно добиться, если найти весомую причину. Но если вы пригласите в качестве свидетеля адвоката, тем самым вы полностью разрушите отношения между врачом и пациентом. Ведь вы должны доверять ему, а он — вам. Вероятно, он пытается помочь вам.
— Да. Но он использует меня в экспериментальных…
Орр не закончил. Лилач застыла: паук наконец увидел добычу.
— В экспериментальных целях? Да? Машина, о которой вы говорили, экспериментальная? Подписывали ли вы согласие на что-либо, кроме общей формы ДТЛ? Похоже, мы нашли повод для жалобы, мистер Орр.
— Вы сможете присутствовать на сеансе?
— Возможно. Мы будем говорить о гражданских правах.
— Вы понимаете, что я не хочу причинять доктору Хаберу неприятностей? — беспокойно сказал он. — Я знаю, что он желает мне добра. Просто я хочу, чтобы меня лечили, а не использовали.
— Если его мотивы благородны, но он использовал на человеке экспериментальное оборудование, особых неприятностей у него не будет. Я дважды занималась такими делами по заданию медицинского департамента. Первый случай — испытание индуктора гипноза в Медицинской школе. Он не работал. Второй — демонстрация того, как по внушению развивается агрефобия, и люди чувствуют себя счастливыми в толпе. Это устройство действовало, но не получило одобрения. Мы решили, что оно попадает под действие закона о промывке мозгов. Вероятно, я смогу получить в медицинском департаменте ордер на проверку этого… как бишь его? Того, что использует ваш доктор! При этом вы не будете ни в чем замешаны. Я вовсе не буду вашим адвокатом, я даже не буду с вами знакома. Я — официальный представитель департамента. Если я ничего не добьюсь, у вас с доктором сохранятся прежние отношения. Остается только добиться доступа именно на ваш сеанс.
— Он сам мне говорил, что я единственный пациент, на котором он испытывает усилитель. Он сказал, что совершенствует его.
— Значит, он действительно экспериментальный, что бы там доктор с вами ни делал. Хорошо. Теперь я знаю, как поступить. Мне потребуется неделя, чтобы выполнить нужные формальности. Вы ведь не вычеркнете меня из действительности за неделю, мистер Орр?
— Ни за что, — с благодарностью ответил он.
Нет, это не просто благодарность. Она ему нравится. И он ей тоже. Она протянула ему свою руку, он взял ее в свою…
Когда Великий Путь потерян, мы обретаем благожелательность и праведность.
Лао Цзе. XVIII
Уильям Хабер поднялся по ступеням Орегонского онейрологического института и через высокую дверь из поляризованного стекла вошел в сухое и прохладное помещение с кондиционированным воздухом.
Было только двадцать четвертое марта, но снаружи, как в сауне, внутри же было прохладно, чисто и строго. Мраморный пол, приличная мебель, стол секретаря из полированного хрома, эмалированный секретарь.
— Доброе утро, доктор Хабер!
В холле мимо него прошел Атвуд, красноглазый и усталый. Всю ночь он провел в лаборатории, наблюдая за спящим больным. Теперь большую часть этой работы выполняет компьютер, но иногда необходимо присутствие не запрограммированного мозга.
— Доброе утро, шеф, — пробормотал Атвуд.
«Доброе утро, доктор!» — услышал он и от мисс Кроч в его собственном кабинете. Он был рад, что взял с собой Пенни Кроч, когда в прошлом году занял кабинет директора института. Она была умна и преданна, а глава такого большого исследовательского института нуждается в умной, преданной женщине в своей приемной.
Он вошел в святилище.
Бросив портфель и папки на диван, он потянулся и, как всегда, войдя в кабинет, подошел к окну. Большое угловое окно выходило на восток и на север, и из него было далеко видно: изгиб перекрытой множеством мостов Вильяметт у холмов, бесчисленные башни города в молочном весеннем тумане, пригороды по обе стороны реки, уходящие за пределы видимости, и горы, высокая стройная Худ, окутанная тучами, дальше к северу мощный приземистый Адамс и чистый конус Святой Елены. Доктор Хабер не уставал восхищаться этим вдохновляющим видом. К тому же после целой недели сплошных дождей барометр поднялся, и над речным туманом появилось солнце.
