На него смотрела обложка с фотографией «Роллинг стоунз», сделанная Ричардом Аведоном.
Сестра — двойняшка Михаила. Он всегда знал, где она.
Неужели та хорошенькая балерина действительно думала, что он бы позволил ей бежать в Америку вместе с маленькой дочкой, если бы он не хотел, чтобы она уехала? Это хорошо послужило его целям.
Он несколько минут размышлял, затем потянулся к своему личному телефону и набрал цифровой код. После задержки, вызванной прохождением через сложную систему защиты шифровального устройства, он наконец соединился со своим личным агентом в Советском посольстве в Вашингтоне.
— Я хочу, чтобы меня информировали о каждом аспекте жизни этой женщины, — приказал он. — Более детально, чем всегда. Ничего не упускайте.
— Да, да, — услышал он ответ.
Он всегда предоставлял Петрову всю требуемую информацию.
Седарс-Синай превратился в подлинный бедлам — репортеры, телекамеры, папарацци и поклонники проникли ко входу и на лужайку, многие несли плакаты с надписями: «Вэл, мы любим тебя» и «Валентина, ты в наших молитвах».
Врач в белом халате появился в дверях, на которой не было таблички, в сопровождении двух охранников. Один из них нес переносной микрофон. Сотрудники больницы привыкли иметь дело со всем этим тарарамом, связанным с болезнями и травмами звезд.
Тотчас же все бросились к нему. Телеоператоры с мини-камерами на плечах пытались найти самое выгодное положение для съемки.
— Леди и джентльмены, — начал говорить доктор Ричард Фелдман, красивый мужчина с калифорнийским загаром. Джоу Донован записал все, что доктор Фелдман сообщил собравшимся: у Валентины трещина позвоночника в области поясницы, ей нужна срочная операция. Бригада врачей будет согласованно действовать, чтобы ликвидировать деформацию, причиненную сильным ударом от падения с высоты в тридцать футов.
— Во время операции мы намерены обследовать нижнюю часть крестца, который…
Не успел он закончить предложение, как поднялся шум.
— Она сможет ходить? — кричала женщина с телевидения НБС.
— У нее не будет паралича?
— Она дышит без прибора для искусственного дыхания?
— Она в сознании?
Охранник сделал шаг вперед, подняв обе руки, чтобы утихомирить толпу. Врач посмотрел в отпечатанный лист и продолжил, а закончил перечислением имен специалистов, приглашенных по такому случаю, указав их профессиональные заслуги, не забыв при этом свои собственные.
— Мы будем предоставлять каждый час информацию о ее состоянии, — подытожил он, и репортеры помчались передавать полученный материал, а телекамеры еще продолжали жужжать.
Пол Дженсен намеревался сделать карьеру, и госпиталь Седарс-Синай был первым шагом на его пути. Он старался использовать любую возможность, чтобы закончить ординатуру по ортопедической хирургии именно здесь, где знаменитые пациенты были обычным явлением и спортивные травмы шли на первом месте. Он надеялся, что уже через несколько лет сможет возглавить процветающую спортивную клинику в Беверли-Хиллз.
Он увидел доктора Фелдмана, который, закончив пресс-конференцию, большими шагами пересекал холл, и поспешил догнать его.
— Рик, как у нее дела, я имею в виду — на самом деле?
— Мы не сможем определить степень повреждения спинного мозга, пока не сделаем операцию, Пол.
— У меня нет сейчас дежурства. Могу я присутствовать на операции?
— Если хочешь, — ответил Фелдман, останавливаясь около лифта.
Валентина. Интересно, вспомнит ли она его? Пол почему-то был уверен, что вспомнит. Он следил за ее карьерой с самого начала, особенно после встречи с Орхидеей, и уже давно собирался связаться с ней.
Она плавала на дне глубокого черного колодца. Где-то над ней лишенные телесной оболочки голоса что-то говорили, но слов она не могла разобрать.
— Валентина… Валентина… ты меня слышишь? — все повторяла Пичис. — Валентина, проснись. Проснись, дорогая. Ты поправляешься.
Валентина покачала головой. Она, казалось, была привязана тонкими тросами, производившими странные воющие звуки, которые проникали внутрь ее черепа, когда она пыталась двигаться.
— Валентина. Проснись, Валентина. С тобой все в порядке, все хорошо. Ты уже поправляешься.
