— В чем дело?
— Мы хотели бы задать несколько вопросов миссис Хантри, — ответил я. — Миссис Хантри уже спит.
— Так разбудите ее.
— Не могу. У нее был нелегкий день. Нелегкий день и нелегкая ночь, — след помады на лице придал его словам комично-фривольное выражение.
— Я бы просил узнать, не примет ли она нас. Как вы знаете, мы проводим расследование по делу об убийстве.
— Скажите, что это мы — мистер Арчер и мисс Сиддон, — добавила Бетти Джо.
— Я знаю, кто вы такие.
Рико проводил нас в гостиную и зажег лампы. Темноволосая орлиная голова и длинный коричневый халат придавали ему вид гордого и вспыльчивого средневекового князя. В пустой комнате стоял запах папиросного дыма. Мне казалось, что издалека долетают отголоски разговоров и другие отзвуки окончившегося приема. На мебели, включая клавиатуру огромного пианино, стояли пустые и полупустые бокалы. Все в этой комнате, за исключением висящих на стенах картин, похожих на окна в иной, лучший мир, которого даже убийство не в силах было изменить, словно бы шаталось и менялось.
Я обошел гостиную, всматриваясь в портреты и пытаясь с помощью доступных неспециалисту средств установить, была ли картина Баймееров произведением этого же автора. Ответить на этот вопрос мне не удалось, а Бетти Джо сказала, что она так же беспомощна.
Однако, я заметил, что убийство Граймса, а также — возможно — Витмора словно бы оказало неуловимое влияние на портреты — или на мое восприятие. В глазах глядящих на меня моделей я заметил подозрительность и какой-то особый страх, страх полный отрицания.
Некоторые из них смотрели на меня как узники, другие — как судьи, третьи — как запертые в клетке звери. Я задумался, не выражал ли кто-то из них — и кто именно — состояние души человека, их сотворившего?
— Ты знала Хантри, Бетти Джо?
— Я бы так не сказала. Он принадлежал предыдущей эпохе. Честно говоря, я видела его всего один раз.
— Где?
— В этой самой комнате. Мой отец, он был писателем, привез меня сюда, чтобы познакомить с ним. Это было очень необычно, понимаешь, он почти ни с кем не встречался, все его время занимала работа.
— Какое впечатление он на тебя произвел?
Она на минуту задумалась.
— Он казался очень задумчивым и смущенным, таким же смущенным, как я. Взял меня на колени, хотя ему этого вовсе не хотелось. Во всяком случае, он постарался как можно скорее избавиться от меня. Я этому была очень рада. То ли он терпеть не мог маленьких девочек, то ли, наоборот, слишком их любил.
— Ты в самом деле тогда так подумала?
— Наверное, да. Маленькие девочки весьма чувствительны к таким вещам. Во всяком случае, я была такой.
— Сколько тебе было лет?
— Четыре... или пять.
— А сейчас тебе сколько?
— Этого я тебе не скажу, — ответила она с неуверенной улыбкой.
— Больше тридцати?
— Чуть-чуть. Это было лет двадцать пять назад, если ты хочешь знать именно это. Хантри исчез вскоре после моего визита. Мне кажется, я часто так воздействую на мужчин...
— Только не на меня.
Ее щеки слегка зарумянились, что ей было весьма к лицу.
— Только не пытайся взять меня на колени — можешь исчезнуть!
— Благодарю за предостережение.
— Ерунда. Честно говоря, — добавила она, — я себя весьма странно чувствую, сидя сейчас в той самой комнате и пытаясь сунуть нос в его жизнь. Неужели предопределенность все-таки существует? Как тебе кажется?
— Разумеется, да. Все зависит от времени, места и среды, в которой мы появились на свет. В этом смысле судьбы большинства людей предопределены. — Мне жаль, что я задала этот вопрос. В сущности, я не люблю свою семью. Да и время с местом мне не слишком нравятся...
— Так восстань против них!
— А ты сам это делаешь?
— Стараюсь.
Взгляд Бетти Джо остановился на чем-то за моей спиной. Миссис Хантри вошла в комнату беззвучно. Она была старательно причесана и похоже было, что минуту назад она умылась. На ней была белая хламида до пола, скрывающая ее целиком.
— Я предпочла бы, чтобы ваш бунт происходил в каком-нибудь другом месте, мистер Арчер. И, разумеется, в другое время. Сейчас ужасно поздно, — она окинула меня полным снисходительности взглядом, несколько изменившим выражение, когда она перевела его на Бетти Джо. — Что, собственно, случилось, дорогая?
