В глубине величественного создания немецкого Ренессанса, в Дакоте, в конце череды взаимосвязанных и очень дорогих частных апартаментов, за скользящей перегородкой из дерева и рисовой бумаги, лежал anuchi-roji — внутренний садик японской чайной. Между карликовыми вечнозелеными деревьями извивалась тропа из плоского камня. Воздух был наполнен ароматом эвкалипта и звучанием песен невидимых птиц. Неподалеку находилась сама чайная — небольшая и безукоризненная, едва заметная в сумерках раннего вечера.
Это чудо — уединенный сад в изысканной миниатюре, расположенный в каменной громаде огромного жилого комплекса на Манхэттене, был создан агентом Пендергастом, как место для медитации и очищения души. Сейчас он сидел на скамье из дерева кейяки рядом с каменной дорожкой, откуда открывался вид на крошечный прудик с золотой рыбкой. Агент оставался неподвижным, глядя в темноту воды, где оранжево-белая рыбка двигалась среди теней в своем беспорядочном ритме.
Обычно это место приносило ему успокоение, отвлекало от мирских забот или, по крайней мере, давало временное забвение. Однако сегодня он не мог найти покой.
В кармане его пиджака завибрировал мобильный телефон, на который могло звонить менее полудюжины человек. Он взглянул на дисплей и увидел, что номер звонившего не определен.
— Да?
— Агент Пендергаст, — прозвучал сухо голос безымянного оперативника ЦРУ, с которым он встречался в тире два дня назад. Во время предыдущих встреч в голосе этого человека звучала некоторая усмешка, которая, словно бы, помогала ему избавиться от обычной дневной рутины. Сегодня эта усмешка отсутствовала.
— Да? — повторил Пендергаст.
— Я звоню, потому что знаю, что вы предпочитаете узнавать плохие новости раньше, а не позже.
Пендергаст заметно крепче сжал телефон.
— Продолжайте.
— Плохая новость заключается в том, что у меня вообще нет для вас новостей.
— Ясно.
— Я задействовал довольно серьезные активы, потратил немало денег и обратился за помощью как здесь, так и за границей. Нескольким агентам под прикрытием пришлось рисковать быть разоблаченными, выясняя, не скрывают ли члены иностранных правительств информацию об операции «Лесной Пожар». Но я пришел к вам с пустыми руками. Я не нашел никаких следов того, что Альбан когда-либо появлялся в Бразилии или где бы то ни было еще за границей. Нет никаких данных о его въезде в США — я использовал систему распознавания лиц на таможне и в службе внутренней безопасностей, и все безуспешно. У нас не нашлось никаких зацепок ни на местном, ни на федеральном уровне, которые могли бы вам хоть как-то помочь.
Пендергаст слушал, не перебивая.
— Есть, конечно, вероятность, что что-нибудь неожиданно всплывет — может, появится некий самородок из базы данных, который мы по какой-то причине упустили. Но сейчас я исчерпал запас своих стандартных трюков и даже больше.
Пендергаст все еще хранил молчание.
— Мне жаль, — послышалось на том конце провода. — Это... это сильно меня задевает. На моей работе при всех доступных мне средствах люди обычно добиваются успеха и привыкают к этому. Боюсь, я был слишком самоуверен во время нашей последней встречи, дал вам надежду.
— Нет нужды извиняться, — ответил, наконец, Пендергаст. — Я не склонен питать пустые надежды. Дело Альбана поистине сложное.
Некоторое время в трубке царило молчание, а затем агент ЦРУ заговорил снова:
— Есть еще кое-что, что вы, возможно, захотите узнать. Лейтенант Англер, следователь нью-йоркского полицейского управления, ведущий дело об убийстве вашего сына... Я просмотрел его внутренние отчеты. У него есть к вам определенный интерес.
— В самом деле?
— Ваше нежелание сотрудничать и ваше поведение подогрели его любопытство. Впрочем, как и ваше появление на вскрытии. А также ваш интерес к этому куску бирюзы, который вы убедили его одолжить вам на время, которое, как я понимаю, уже истекло. Будьте готовы, Англер может доставить вам неприятности.
