— Я слышал, ты рассердился на мою подопечную. Она хочет помириться с тобой. Поручила мне привезти тебя к обеду. Nota bene [Заметь (лат.)] — сегодня она готовит сама.
— Раз так, надо попробовать, какая из нее выйдет хозяйка. Случай так все подстроил, что Алторьяи не мог прибыть на
обед. Причина на этот раз была самая святая: его избиратели.
— Сегодня я выполняю функции носильщика, дядя Дани. Прошу, замолви за меня словечко перед Эстике.
Да, действительно некстати приехали эти избиратели. Эстике показала себя во всем блеске, обед получился на славу: суп из устриц, в котором плавали кусочки грибов, говяжьи биточки с соусом из шкварок, щука с хреном, паштет из печени молодого поросенка, рулет с маком. Подобные лакомства поглощали когда-то боги на Олимпе. Разумеется, не обошлось и без нектара — доброго эгерского и вишонтайского вина. Старый Янош прилежно наполнял бокалы.
После обеда Эстике принесла ящичек с сигаретами и, предложив прикурить сначала Корлати, сама кокетливо закурила от его огонька.
— Итак, выкурим трубку мира.
К ее язычку то и дело приставали табачные крошки, дым щекотал ей ноздри, она чихала и гримасничала самым уморительным образом. Словом, она действительно была очень мила.
— Право, бросьте сигарету.
— Нет, я непременно хочу ее выкурить ради вас. Стрекозиные глаза дяди Дани становились все уже, он зевал
и жаловался на то, что в парламенте на него нагнали сон выступающие ораторы. Наконец большая голова его совсем опустилась на стол, и Петер остался с Эстер наедине, так как мадам, заслышав грохот тарелок на кухне, выбежала наводить порядок.
Завязалась милая болтовня о тех разнообразных пустяках, которые больше всего интересуют девушек: что ставят в театре, кто сколько проиграл в казино, кто оплачивает счета актрисе X., что затевает Бисмарк... то бишь я хотел сказать, Монастерли...
Петер все ближе подвигал свой стул к стулу Эстер. Путешествием вокруг стола нельзя пренебрегать! Они доставляют самые приятные путевые впечатления.
Сначала Петер скатал шарик из хлебного мякиша. Это был первый снаряд. Амур, я имею в виду античного Амура, работал в свое время стрелами; современный же Амур искушает хлебными шариками.
Эстике зажмурила свои красивые глазки, когда он бросил в нее катышек, и улыбнулась.
— Вижу, что вы больше не сердитесь.
— Я и не сердился на вас, поверьте.
— Тогда почему вы повесили нос?
— Потому что я был зол на самого себя.
— Неужели?
— Вы были совершенно правы, я и есть безрукий дурень.
— Не будьте столь безжалостно откровенны.
— Не будь я ослом, я поцеловал бы вас, когда вы обняли меня за шею.
— Ах! Ну, право же, какие вам приходят в голову глупости!
— Всю жизнь я буду с горечью вспоминать об этом своем промахе.
— Бедный, несчастный! — шутливо отозвалась Эстер. — Не положить ли вам еще кусочек сахару в кофе?
— Пожалуйста...
Эстер достала щипцами кусочек сахару из серебряной сахарницы и с игривой миной уронила его в чашку.
Это было лишь краткое мгновение: пухлая красивая ручка мелькнула над плечом Петера; глаза его впились в восхитительно пышный локоток, волнующий аромат женского тела совсем одурманил ему голову — и он укусил Эстике: хотел поцеловать, но вместо этого укусил, как зверь, так что на очаровательной ручке даже след от зубов остался. Эстике взвизгнула.
— Что вы делаете? Вы с ума сошли!
— Да, — пролепетал он с пылающим лицом. — Я обожаю вас. Эстер испуганно схватила со стола колокольчик и потрясла им.
Дядя Дани встрепенулся и, протирая глаза, пробормотал:
— Голосуем?
Ему почудилось, что он в парламенте и председательствующий звонком объявляет голосование.
В комнату торопливо вошел старый гусар.
— Чего изволите?
Губки Эстер подергивались от возмущения. Петер закрыл глаза, словно преступник, и ждал, когда девушка произнесет с негодованием: «Янош, проводите этого господина».
Эстер колебалась; она суетливо огляделась, затем, немного успокоившись, произнесла:
— Прошу вас, дядя Янош, соберите, пожалуйста, спички. Просто счастье, что, отдергивая руку от Петера, она задела
спичечницу; коробок упал на пол, и спички рассыпались.
Дядя Дани недаром был хитрым фискалом: очнувшись от сна, он внимательно осмотрелся вокруг и тотчас заметил «подозрительные обстоятельства»: глаза Эстер метали искры, щеки ее пылали, Петер выглядел явно смущенным, скатерть съехала на край, спички рассыпались. А что, если бы он увидел заложенную за спину руку Эстер со следами укуса?
