Словом, в представлении «школы заимствований», история славянской народной космологии выглядит так. Недавно крещенные болгары позаимствовали армянскую ересь и насочиняли «отреченных» книг. А «невежественные» калики да безграмотные мужики по простоте душевной поверили коварным еретикам и претворили их измышления в стихи и легенды. Родных языческих богов и мифы о них православный народ, конечно же, забыл на другой день после крещения, да вот Библии толком не усвоил. Странное выходит «невежество» и «православие»: знать апокрифы лучше самой Библии. Или верить им больше, чем ей. Это притом, что на Руси не только не было богомильских общин, но и об отдельных приверженцах или проповедниках богомильства в Восточной Европе источники молчат. Даже Авраамия Смоленского его ненавистники не обвиняли в богомильстве.
Славяне в этой концепции предстают глуповатыми подражателями византийских греков и армян. В действительности, однако, влияние могло быть и обратным. Ведь богомильство уже в XI в. распространилось из Болгарии в Константинополь и Малую Азию. Позднее же итальянцы и французы отнюдь не стыдились учиться «ереси» от «диких» болгар. И языческие представления у славян, как мы видим, в те времена сохранялись, гораздо лучше, чем это представлялось ученым конца XIX — начала XX в. Так что славянским вкладом в развитие апокрифов могли оказаться как раз собственные языческие мифы, разумеется христианизированные. Ведь для язычника или двоеверца нет ничего плохого в том, чтобы дополнять чужой миф своим или наоборот. Составлять и хранить неизменные канонические писания — свойство жрецов и церковников. А книжники-вольнодумцы, в среде которых и обращались апокрифы, относились к их текстам свободно и творчески.
Что же говорили о начале и устройстве мира славянские отреченные писания? Начнем с самого еретического из них — «Тайной книги» богомилов. Сохранилась она в латинском переводе, в двух рукописях. Одна была найдена в Каркасоне, в архивах инквизиции, другая — в Вене. И в ней мы сталкиваемся с мифом, весьма отличным как от библейско-христианского, так и от классического манихейского. (Заметим, что павликиане, богомилы, альбигойцы формально считали себя не манихеями, а христианами, причем «истинными», и ссылались обычно на Библию, трактуемую аллегорически, а не на манихейские книги, за одно хранение которых грозил костер.)
Библия знает одного Творца мира — Бога, и предполагать соучастие сатаны в творении мира либо его родство с Богом для христианина — величайшее кощунство. В учении же Мани царства Света (духа) и Тьмы (материи) существуют изначально совершенно независимо друг от друга. Первым правит Отец Величия (Зерван)[22], вторым — Материя (мрачная и злая богиня наподобие Гекаты или Бабы-Яги). Земной мир — не творение Отца Величия, а результат вторжения в царство Света Материи, порожденных ею злых демонов-архонтов и их царя (Ахримана). Боги, порожденные Отцом Величия, лишь упорядочили этот мир, дабы постепенно вызволить из него плененные материей частицы Света, в первую очередь человеческие души. Ни о каком родстве этих богов с архонтами речи не идет.
В «Тайной книге» сатана — главный ангел, первый после Бога. За организацию заговора против Бога сатана с его сообщниками был низвергнут с неба, после чего создал земной мир, включая тела людей. Богом созданы только их души, сатана здесь фактически совмещает роли библейского Яхве и эдемского змия, но при этом действует с согласия Бога. По свидетельству же византийского епископа Евфимия Зигабена (XII в.), богомилы считали Сатанаила (Самаила)… старшим сыном Бога и братом Христа (отождествляемого, в свою очередь, с архангелом Михаилом). Победив старшего брата, младший отнял у него ангельское достоинство.
Как уже сказано, библейский сатана — это иранский Ахриман, заимствованный довольно поздно. Он появляется лишь в Книгах Захарии (1: 2) и Паралипоменон (I; 21: 1), созданных в ахеменидскую эпоху (конец VI–IV вв. до н. э.). Мятеж Люцифера (сатаны) и его изгнание с неба описаны Второисайей (V в. до н. э.): «Как упал ты с неба, Денница
