— О, у вас надежная охрана! — поклонившись, сказал он.
— Если бы она была надежной, — сухо отозвалась я, — в мой садик не проникали бы посторонние.
И бросила на него самый недобрый взгляд. Впрочем, он был рассчитан не только на поручика, но и на медведя. Когда я таким манером смотрела на кого-либо, медведь тотчас начинал рычать и по первому моему знаку готов был на него ринуться. Забавно было посмотреть дуэлянта в этой позиции.
Но, к моему удивлению, Мишка весьма дружелюбно обнюхал графа, а тот погладил его по загривку.
— Я сделал это преступление — проник в ваш сад, — заявил Григорий Львович, — лишь для того, чтобы попросить прощения за проступок предыдущий.
«А чтобы попросить прощения за этот, он проберется прямо в спальню», — подумала я.
И, как бы подтверждая мои мысли, граф заявил:
— Кстати, мое проникновение не должно вас шокировать. Знаете, как проник однажды Григорий Орлов в опочивальню Екатерины Алексеевны, когда она была еще великой княгиней?
— Там, насколько мне известно, были иные отношения… — резко перебила я.
— Нет, тогда он еще даже не был ей представлен, тем не менее…
— Настойчиво прошу вас избавить меня от подобных исторических экскурсов.
Граф извинился.
— Но поймите и мое положение, — снова заговорил он. — Меня насильственно отринули от родных, от товарищей. От жизни, пусть пустоватой, но хоть внешне наполненной привычными хлопотами, наслаждениями. И здесь, в глуши, я нежданно встречаю вас. А ведь вы могли бы заменить мне все…
Голос его был серьезен и искренен, а лицо даже выражало страдание. Но я твердо решила не придавать этому никакого значения. Я уже поступила легконравно, оказав этому светскому баловню вместо официального дружеский прием. Он понял это как повод…
Весьма строго оборвала графа:
— Григорий Львович, не забывайтесь!
Граф сызнова рассыпался в извинениях и комплиментах и сызнова начал жаловаться на горестный поворот в своей судьбе и свое одиночество.
И здесь, не ведаю, случайно или с умыслом, но явилась Аврорка. Я представила прелестнице графа с тайной надеждой, что он не останется равнодушным к ее обаянию, а сама извинилась головной болью и заперлась у себя.
10 сентября
Надежды мои, увы, не сбываются. Аврорка неутомимо преследует графа как прежде Юрия Тимофеевича. Но с тем же успехом. Прелестница выразила недавно желание посмотреть здешний музей. Поручик попросил ее пригласить и меня. Я, конечно, отказалась. Тогда граф сказался больным.
Аврорка заявила, что хотела бы иметь резную шкатулку, которая открывается и запирается с менуэтом. Такая шкатулка есть у супруги архитектора. И хотя я строго-настрого приказала слугам от графа ничего не принимать, утром нежданно шкатулку обнаружила в своем будуаре. К подарку приложена была записка: «От Вашей подруги наслышан, что подобная безделка — предмет мечтаний местных дам. Ради бога, не сердитесь. Ваш покорный и скромнейший слуга, поручик от инфантерии Броницкий».
И отсутствием титула, и этим «от инфантерии» дуэлянт старался подчеркнуть свою скромность и смирение. Тем не менее презент его я немедля отослала обратно.
Получается по комедии Грибоедова: «Ну люди в здешней стороне, она — к нему, а он — ко мне…»
А на дворе дождь. И капли бегут по стеклам, как слезы. Однако скоро выпадет снег. Скоро!
17 сентября
Вот уже почти неделю не отхожу от фортепьяно. Папа, маман, ваша Юлька, кажется, совсем сошла с ума. Она сочинила нечто вроде сонаты из трех частей.
Первая часть — лирическая, в ней тоска, подчас отчаянье, и слабая надежда. Вторая — бурно-драматическая. Ураган счастья, но узор его по грунту страданий и боли. Третья — фантазия будущего. Ликующий свет счастья, перемежающийся трагизмом воспоминаний.
Как-то нечаянно и причудливо сплотились у меня и мои переживания, и трагедия нашего общества в последние годы. Наверно, музыка помогла мне не только выразить, но и понять эту трагедию, острой вершиной которой был все тот же декабрь рокового двадцать пятого года.
Итак, Юлька — компонистка. Великий сочинитель! А ведь, кажется, вышла взаправдишняя соната. Не зазря, наверно, наш Дрыгалка (так папа прозвал моего учителя музыки оттого, что он, сидя за роялем, все повторял «и раз, и два, и три, и четыре» и в такт дрыгал ногой) заверял, что у меня наклонности к композиции и все задавал сочинять музыку.
