Трудно судить, прав ли он. Но то, что после известных петербургских событий общество дало незримую трещину и хотя меньшая его часть, но откололась и стала в особую позицию, это даже я чувствую.
Николай Артемьевич показал мне недавно инженера, который, по словам исправника, читал лекцию о конституции. И я узнала в нем того самого, что купил у офени «Полярную звезду». А я была на благотворительном вечере, сбор от которого поступил в пользу инвалидов кавказских войн. И здесь другой горный инженер читал басню, смысл которой сведен к тому, что жил-де недавно в Поднебесьи, сиречь, по-русски, в Китае, один честный чиновник, а вокруг все плуты. Чиновник ждал награды за свою честность, но все плуты процветают, только честный смещен «за раздражительный нрав». Басня кончается словами: «Слава богу, что так далеко мы от Китая живем».
Надо было слышать, сколько сарказма вложил он в это «так далеко»!
Впрочем, это еще сравнительно безобидное сочинение. Аврора показывала мне подблюдные песни, которые ходят в списках.
Уж вы вейте веревки
На барские головки;
Вы готовьте ножей
На сиятельных князей;
И на место фонарей
Поразвешивать царей…
И какое название придумали — «подблюдные». Это, которые поются на святках при гадании. Гадание состоит в том, что под блюдом лежат различные вещи и что кому вынется, тому сбудется. Здесь и намек: что в песне поют, то сбудется.
Оттого можно поверить, что и пожары не сами собой возникают. А вред они наносят большой. Есть, правда, команда тушительная. Но покуда она еще ни одного пожара не загасила, прибывает обычно к самой развязке, когда уже чернеет пепелище.
Невзирая на все, у меня масса забот. В конце месяца, по случаю успешности заводских дел за первые полгода, наметили мы грандиозный пикник. Надо срочно шить приличествующий костюм.
Фасон нужно компоновать самой. Французские журналы здесь не помогут. Во-первых, там после реставрации в моде белый цвет — цвет королевских лилий. Законодательница мод — герцогиня Беррийская — сшила себе платье с восемнадцатью складками в честь короля Людовика XVIII. Ее примеру следуют многие парижские дамы.
Складки, пелеринки, пышные рукава, отделка по низу платья — все это и само по себе меня не прельщает, поскольку делает женщину ниже ростом, ну а для поля и вовсе не годится. Позаимствую другую моду — старинную моду русских боярышень, из которых многие носили татарские шальвары и легкие кофты.
А портнихи здесь, ну точно, как Тришка у госпожи Простаковой! Надо было давно в Петербург или в Париж заказать. Сама виновата. А завтра еще на крестины к протоиерею, отцу Венедикту, преосвященному здешней области, звана.
От всех забот велю седлать свою Струну и скачу по окрестностям. Пустовато немного без Аврорки. Но не стану же я первая с ней замиряться. Тем паче, вина на ней…
21 июля
«Майн гот!» — как говорит Аврорка. Что за наважденье! Никуда не деться от этого всюду проникающего нахала господина Зарицына.
Аврорка — избалованная, капризная голубоглазая красавица, влюбилась именно в него, в этого жалкого полузлодея.
Она явилась ко мне со слезами и исповедью, избрав персонально меня — а то кого же! — своей наперсницей, поверенным своим. Битых два часа выслушивала я сегодня ее излияния, безумные ее откровения. Напрасно старалась образумить и охладить. Ну дело ли светской красавице помышлять о лекаре, грубоватом, совсем не светском, одержимом странностями?
Аврорка в ответ в слезах восторга заявляла, что он в этих местах самый изысканный, самый возвышенный, самый блестящий.
Я прибегла к наиболее убедительному доказательству:
— Ты привыкла к богатству, даже роскоши, на твоем отце крупный чин. А что даст тебе этот санкюлот, этот голоштанник? Он сам за нашим столом утверждал, что для него главное — не внешнее положение, а внутреннее состояние.
Но все мои старания оказались напрасными. Авроркой целиком завладело ее чувство. И, что прелюбопытно, на все мои замечания она отвечала вопросами.
— Аврора! Но ты же в конце концов совсем его не знаешь!
— Ужели вы все не поймете, что я знаю его вечно?
— А можешь ли ты вообразить, что тебя ждет?
